Глава 43.

Коза жалобно заблеяла и пригнула голову, завидев вынырнувшую из темноту чупакабру.

Впрочем, козы всегда блеют жалобно. Такая уж у них манера. Что бы не случилось, блеять нужно жалобно и тоскливо, чтобы показать, какое ты несчастное создание и как несправедлива к тебе суровая жизнь. В этом жестоком мире каждый выживает как может. Одни – нападают, другие – обороняются, третьи – взывают о помощи.

Жалобное блеяние не спасло бы козу, если бы чупакабра действительно вознамерилась высосать из нее кровь. Однако, кровожадная тварь была нацелена на тыкву, набитую горячими углями, что держал на колу охотник. Индейцу сделалось не по себе, когда он увидел, как вынырнувшая из темноты чупакабра сложила крылья и камнем рухнула вниз, прямо на него. В конце концов, он ведь был всего лишь фермером, выращивающим кофе и разводящим коз, а вовсе не охотником на монстров. Невольно он присел на корточки. Но кол с насаженной на заостренный конец тыквой продолжал держать высоко над головой. Он четко уяснил, что только в этом заключается его спасение. Не будет горячей тыквы – чупакабра свернет голову ему.

В конечной точке своего падения чупакабра резко раскинула крылья в стороны. Скорость падения упала почти до нуля. На миг похожая на гигантский зонт тварь зависла, замерла в воздухе. И одновременно с этим метнулся вперед вымяобразный вырост с разверстым зевом и торчащими по сторонам загнутыми крючьями.

Охотник втянул голову в плечи. И чуть было не закрыл глаза от испуга. Но вовремя сообразил, что, не видя, что происходит вокруг, он станет более уязвимым. А это вовсе не входило в его планы.

Пурпурный зев чупакабры обхватил тыкву. Он, как чулок, будто натянулся на нее. Мышечное кольцо сжалось. Страшные крючья впились в деревянный кол.

Трудно сказать, поняла ли тварь, что совершила досадный промах, обернувшийся фатальной ошибкой? Что внутри у нее оказалась нечто совершенно несъедобное? Скорее всего, у нее не оказалось времени на то, чтобы осознать собственный промах и оценить, хотя бы чисто умозрительно, чем он может для нее обернуться. С гортанным криком, будто закипающим у него в горле, индеец выпрямил согнутые колени и изо всех сил толкнул кол вверх. Проткнув тыкву, острие кола ткнулось в твердую костяную пластину, прикрывавшую внутренности чупакабры сверху. Тыква лопнула и горячие угли высыпались во внутреннюю полость зева. Пытаясь вырваться, тварь взмахнула крыльями, такими огромными, что края их царапали по земле. Но в этот миг сработал спрятанный в тыкве капкан. Четыре острые металлические распорки, прикованные к кольцу, надетому на кол, разошлись в стороны, раздирая чупакабре внутренности. Одна из них даже прошла насквозь вымяобразный вырост, и на серую, полотняную рубашку индейца закапала кровь.

Охотник навалился плечом и начал валить кол на землю вместе с насаженной на него тварью. Чупакабра отчаянно взмахнула крылом, пытаясь удержать равновесие. Край крыла уперся в землю, но кости распорок, на которых была растянута кожистая перепонка, оказались слишком тонкими. Крыло подломилась и тварь рухнула на землю. Вынырнув из-под лиственных покрывал, к ней уже бежали несколько человек, вооруженных баграми и кошками на цепях. Железные крючья вонзились в податливую плоть, накрепко пригвоздив кровожадную тварь к земли. А после этого в ход уже пошли колья и бейсбольные биты.

Коза, привязанная к вбитому в землю колышку с отчаянным блеянием непонимающе носилась по кругу. Ей, определенно, не нравилось то что происходило.

- Эй! Не горячитесь! – через Эстебана, мысленно окликнул охотников Орсон. – Нам нужны живые чупакабры!

- Еще будут! – ответил ему кто-то.

И он был прав. Это был только начало.

Следом за первой атаковала горячую тыкву другая чупакабра, оказавшаяся еще больше своей предшественницы. Ей даже удалось приподнять над землей отчаянного вопящего и изо всех сил цепляющегося за кол индейца. Но на помощь к нему подоспели односельчане. Кто-то ловко кинул кошку, зацепившуюся за костяную пластину твари. Сразу несколько человек повисли на цепи и совместными усилиями завалили крылатого кровососа на землю. Ну, а на земле участь его была предрешена.

Схватки с прибывающими чупакабрами вспыхивали то в одном, то в другом конце загона. Охотник, приманивающие кровососов едва успевали взводит капканы и надевать на колья новые тыквы.

Козы, обезумевшие от шума, гвалта и всеобщей суеты, с отчаянным уже, а вовсе не с несчастным блеянием, метались из стороны в сторону. Пара человек уже свалились, споткнувшись о натянутые ими веревки. И алькальд, наблюдавший за битвой, как и полагает стратегу, со стороны крытых загонов, отдал команду увести несчастных животных. Нужды в которых, похоже, уже не было.

Темноту ночи освещали костры, зажженные по краям загона да рассекали фонари в руках мечущихся за изгородями людей. Со стороны взглянуть – так чистое светопреставление.

Трудно сказать что именно гнало все новых и новых тварей к загонам для коз, где охота уже переросла в форменную бойню. Но они снова и снова пытались сорвать поднятые на кольях тыквы, набитые горячими углями. На земле уже лежало так много мертвых чупакабр, что пришлось организовать специальную команду, которая цепляла тела крючьями и оттаскивала их в сторону.

Охваченные веселым азартом и кровожадной радостью охотники в какой-то момент утратили бдительности. И это едва не привело к трагедии.

Завалив очередную тварь, индеец, игравший роль наживки, выдернул из тела жертвы кол, кинул его на плечо и побежал за новой тыквой. Оставив товарищей добивать поверженного кровососа. Вот этого-то ему делать никак не стоило. Камохин несколько раз повторил на инструктаже: никогда, ни при каких обстоятельствах, ни в коем случае не оставаться в одиночестве! Всегда перемещаться по двое, а лучше – по трое. Чтобы иметь возможность держать под визуальным контролем все направления, откуда могли появиться чупакабры. Поскольку, появиться они могли откуда угодна. Ночная тьма служила для них идеальным укрытием. Они становились заметны только когда, пикируя, оказывались в свете костра. А это - десять-двенадцать метров до цели. Или - две-три секунды на то, чтобы принять решение, которое может спасти тебе жизнь. А, может быть, стать последним.

О том, что самое правильное решение в случае внезапной атаки кровососа с воздуха – это не пытаться бежать, не орать благим матом, не размахивать руками или тем, что есть у тебя в руках, а падать плашмя на землю и закрывать голову руками, как при взрыве, – об этом Камохин тоже говорил. Однако, у индейца, похоже все вылетело из головы, когда он увидел, а, может быть, и не увидел вовсе, а каким-то иным образом почувствовал, надвигающуюся на него сверху тень. Он только поднял голову и изумленно разинул рот. А в следующий момент чупакабра выстрелила вперед своим зевом и схватила несчастного за голову. Бедолагу спасло только то, что один из четырех крючьев, которые должны были впиться ему в шею, зацепился за лежавший у него на плече кол. А сам он не бросил эту деревяшку, а вцепился в нее обеими руками так, будто знал, что от этого зависит его жизнь. Знать он этого, конечно, не мог, но, на самом деле, так оно и было. Именно зацепившийся за деревяшку коготь не давал крылатой твари как следует сдавить жертве горло и свернуть ей шею. Размахивая крыльями, тварь попыталась взлететь, но ей не хватило сил подняться с таким грузом. Поняв всю тщетность своих попыток набрать высоту, она полетела в сторону, таща жертву за собой, так что индеец, не видя, куда бежит, едва успевал перебирает ногами. Порой он оступался, и тогда его ноги волочились по земле, вычерчивая носками ботинок две кривые линии.

Первым заметил, что происходит, Орсон.

- Камохин! – заорал он во все горло.

И, выхватив багор из рук стоявшего рядом с ним индейца, кинулся в атаку.

Подбежав к бьющемуся в железном захвате чупакабры несчастному, биолог, примеряясь, сделал шаг вправо, затем – шаг влево. Он примерно представлял, куда нужно нанести удар, чтобы он оказался, пускай не смертельным, но уж, по крайней мере, ощутимым для твари с кучей дублирующих друг друга органов. Но при этом он боялся задеть багром голову жертвы. Наконец, выбрав нужную точку, англичанин, как копьем, ударил чупакабру багром. Острие на удивление легко вошло в податливую плоть и, ударившись о костяную пластину, скользнуло по ней. Орсон провернул багор на четверть оборота, чтобы лучше зацепился крюк, взял древко под мышку и потянул на себя. Теперь тварь была надежно загарпунена. Но одному англичанину было с ней не справиться. Кроме того, он сам оставался без прикрытия и мог в любую секунду оказаться атакованным другой чупакаброй.

Вовремя подоспевший Камохин ободряюще хлопнул по плечу оказавшегося в роли реальной жертвы индейца – Все в порядке, приятель! – и отточенным, как у хирурга, движением вогнал широкое лезвие охотничьего ножа точно между древком кола, лежащего на плече бедолаги, и мышечным кольцом чупакаброва зева. Сходу развернув нож, он уперся обухом клинка в дерево и, резко дернув рукоятку вверх, рассек напряженную мышцу зева. Кровь потекла ему на руку и на плечо жертвы. Камохин увеличил надрез и попытался свободной рукой освободить голову индейца. Но все оказалось не так-то просто. То ли, повинуясь тупому инстинкту, то ли, уже вообще не соображая, что и зачем она делает, кровососущая тварь продолжала судорожно сжимать мышечное кольцо вокруг шеи жертвы. Выругавшись, Камохин принялся кромсать окольцовывающие зев твари мышцы.

- Ты в порядке, Док?.. Держишь?

- Да. Все нормально.

- Эй! Парень! – Камохин еще раз хлопнул индейца по плечу, чтобы убедиться, что тот еще жив.

Индеец взмахнул левой рукой.

- Смотрик-ка, какой живучий, - не прекращая своего кровавого дела, криво усмехнулся стрелок. – Другой бы на его месте давно бы дуба дал.

- Вы тут развлекаетесь или как? – спросил, подбежав к ним Брейгель.

- Или как, - отозвался сквозь зубы Орсон.

- А, почему без прикрытия?

Передернув затвор помпового дробовика «Ремингтон 870», Брейгель вскинул ружье и выстрелил в пикирующую на них чупакабру. Передернул затвор и – снова выстрелил. И так пять раз подряд. Пока изрешеченная крупной картечью тварь не грохнулась на землю и не затрясла в агонии концами крыльев.

- Где достал? – спросил Камохин.

- Лукас дал, - Брейгель положил ружье на локоть левой руки и вставил в магазин два новых патрона. – Хорошая штука, вот только с патронами не очень. С десяток всего осталось.

- Эй! Эй! Прекратить! – осадил биолог набежавших вдруг со всех сторон с баграми, битами и мачете местных жителей. – Эту чупакабру будем брать живой!

Индейцы с явной неохотой опустили уже приготовленное для боя оружие.

Камохину наконец-то удалось освободить жертву от мертвой хватки чупакабры. Ошалевший и пока что плохо понимающий, что вокруг него происходит индеец, весь перемазанный кровью и какой-то слизью, осел на землю. Передав багор Брейгелю, Орсон подбежал к нему и с размаха влепил увесистую оплеуху. Взгляд индейца приобрел осмысленность. Он счастливо улыбнулся, шмыгнул носом и провел ладонью по лицу.

- Жить будет, - сообщил Орсон.

После чего собравшаяся вокруг группа местных жителей взорвалась радостными криками и аплодисментами.

Осмотрев пострадавшего, биолог, как и ожидал, нашел у него на шее кровоточащие раны, оставленные крючьями кровососа, которые требовалось обработать и, может быть, даже зашить. Но, в целом, можно было сказать, что счастливчик легко отделался.

Наученные не слишком-то приятным опытом одного из сотоварищей, охотники теперь уже старались соблюдать предельную осторожность. И в дальнейшем жертв уже не было. Лишь самую малость пострадал индеец, сбитый на землю крылом отчаянно сопротивляющейся чупакабры. Каким-то образом он умудрился при падении сломать два пальца на левой руке.

К трем часам ночи летающих тварей, желающих полакомиться козлиной кровью, стало заметно меньше. Да и размеры их были уже не столь впечатляющие, как у тех, что прилетали прежде и все сложили крылья в открытом загоне для коз.

- Измельчала, однако, чупакабра, – заметил Осипов.

- Либо, заканчивается обычное для них время охоты, - поделился своим умозаключением Орсон. – Либо мы перебили большинство из них.

- Я думаю, теперь они и без нас управятся, - Брейгель кивнул на индейцев, рвущих на британский флаг очередную чупакабру. – Пойдем, выпьем кофейку.

Они отошли к костру, возле которого стоял большой медный кофейник, содержимое которого всегда оставалось горячим, разлили кофе по чашкам и присели возле изгороди.

Вскоре к ним присоединился и Камохин.

Орсон посмотрел на небо.

- Звезды исчезли. Скоро начнет светать.

- Что у нас сегодня еще по плану?

- Гнездовье чупакабр.

- Если управимся, завтра можно будет отправляться к Храму Паука.

- А я бы пожил здесь недельку-другую, - мечтательно улыбнулся Камохин. – Без чупакабр здесь будет райское местечко.

- Боюсь, в Центре нас уже потеряли, - заметил Осипов.

- Тем более, - пожал плечами Камохин. – Какая разница?

- У нас ведь неограниченные полномочия, - напомнил Орсон.

- И ты, Крис? - сурово посмотрел на него Осипов.

- Я тоже имею право помечтать, - ответил биолог.

Брейгель залпом допил остававшийся в кружке кофе и поставил ее рядом с собой на землю.

- Я – русский, - сказал он, ни на кого не глядя.

- Можно было догадаться, - усмехнулся Орсон. – И как же ты стал фламандцем?

- При поступлении на службу в иностранном легион новобранцу выдается служебный паспорт, в который вносятся вымышленное имя, год и место рождения и прочие анкетные данные. По окончанию службы бывший легионер получает полноценные документы на вымышленное имя и вид на жительство. Минимальный контракт на пять лет – и ты становишься другим человеком. Причем, совершено официально.

- У тебя были проблемы с законом?

- Нет, - криво усмехнувшись, мотнул головой Брейгель. Который, как оказывается, на самом деле был вовсе и не Брейгель. И не фламандец даже. – Это у закона были проблемы со мной… Обычная, в общем, история для середины нулевых… У меня был свой бизнес. Прибыльное, хорошо поставленное дело. Я действовал по принципу: кто вкалывает, тот и получает. И поначалу все это работало. Отлично работало. Но, с началом нового века, все изменилось. Серьезным бизнесом стало возможно заниматься, только живя не по закону, а по понятиям.

- Это как? – не понял Орсон.

- Ну, если говорить совсем уж просто, то нужно было платил за то, чтобы тебе давали возможность делать свое дело.

- Бандиты? – с сочувствием спросил Орсон.

- Если бы, - усмехнулся Брейгель – Как раз те, кто должны были следить за соблюдать закона и порядка. Ну, я, понятное дело, взъерепенила. Решил, что они могут со мной сделать, если я-то законы соблюдаю? Оказалось, очень даже могут. Поскольку, закон в России испокон веков, что дышло. Кто его пишет, тот и следит за исполнением… - Брейгель протянул пустую кружку Осипову, и тот снова наполнил ее кофе. – Честное слово, противно сейчас все это вспоминать… - Брейгель сделал глоток. – Молодой был и глупый – поэтому и ввязался в заведомо проигрышную борьбу. За три года я оказался полностью разорен и обвинен во всем, что только можно, начиная с воровства на своих же собственных предприятиях и заканчивая заказными убийствами… Если бы потребовалось, то обвини ли бы и в преступных связях с инопланетянами с целью захвата Земли… Благо, мне тогда еще хватило ума вовремя дать деру. Иначе, меня и вовсе прихлопнули бы, как комара. Однако, к тому времени я успел крепко ввязаться в драку. И нарыл кучу серьезного компромата на своих врагов. И, самое главное, что они об этом знали. Свалить их с помощью этих документов я не смог, поскольку они сами себе и власть и суд. А до остального им и дела нет. Потрясающий, должен сказать, в своей беспринципности народец. Ни малейшего понятия о чести и достоинстве: сколько не плюй в глаза –все божья роса. Я порой даже диву давался – откуда только такие берутся? Выращивают их, что ли, специально в каких-то инкубаторах?.. Однако ж, сам факт того, что у меня в руках находились свидетельства их мерзопакостного бытия, видно, раздражало их, как зуд на давно не мытой коже. И на меня началась охота. Причем, совершенно ясно было, что, даже если я отдам им все, что у меня имеется, в живых меня все равно уже не оставят. Просто из принципа, чтобы другим неповадно было, - Брейгель улыбнулся и осторожно, чтобы не расплескать кофе, развел руками. – Мне оставалось только исчезнуть. И лучшим способом для этого, как мне тогда показалось, был Иностранный легион. Вступив в него, я получал новую личность и на пять лет обретал кров над головой и регулярное трехразовое питание. Физическая подготовка позволяла мне это сделать. А, авантюризм, видно, всегда был у меня в крови. Вот, так я и стал фламандцем.

- В каком году ты уволился из Легиона? – спросил Камохин,

- В начале четырнадцатого.

- И сразу попал в ЦИК?

- Почти. Три месяца отработал в частной охранной фирме. А потом один знакомый рассказал мне о наборе в службу охраны Центра Изучения Катастроф, - Брейгель улыбнулся, на этот раз в своей обычной манере, весело и немного лукаво. – Я честно прошел по конкурсу.

- А, кода ты занимался бизнесом, ты не был знаком с Кирсановым? – поинтересовался Осипов.

- Встречались несколько раз на различных официальных и полуофициальных мероприятиях, - кивнул Брейгель. – Но друзьями не были. Вместе на яхте не катались и в теннис не играли. Да и наши бизнес-интересы лежали в совершенно разных плоскостях… Хотя, поначалу я побаивался, что при встрече он меня признает. Но, видимо, пять лет в Иностранном легионе чего-то да стоят. Кирсанов меня не узнал… Конечно, он мог только сделать вид, что никогда прежде со мной не встречался… Только, зачем ему это нужно?

- В самом деле, зачем? – пожал плечами Камохин. – Не думаю, что он вообще особо присматривается к тем, кто на него работает. Для этого у него есть менеджеры по кадрам.

- Да, мое настоящее имя… - начал было квестер.

- А, вот это уже никого не интересует! - решительно перебил его Орсон. – Решил быть фламандце - так будь им!.. Кстати, тебе это идет. Да и к имени твоему мы уже привыкли. Скажешь другое – будем постоянно путаться. Я прав? – посмотрел он на остальных.

- А, что стало с теми, кто отобрал у тебя бизнес? – спросил Осипов.

- Что с ними могло стать? – непонимающе пожал плечами Брейгель. – До последнего сидели в Кремле. Пока он не утонул.

- Что они делали в Кремле? – непонимающе наморщил лоб Орсон.

Вопрос был настолько наивный, что никто даже не попытался на него ответить.

Ну, в самом деле, как объяснить человеку, не освоившему двоемыслие, что черное – это белое? Война – это мир? Свобода – это рабство? А, незнание – сила?

Да, и стыдно было признаваться в том, что все это приходилось молча терпеть.

Автор: Алексей Калугин. Author: Aleksey Kalugin