Глава 30.

Покинув лагерь, в котором они провели ночь, около десяти, к полудню квестеры неожиданно вышли на тропу. Скорее даже, это была не тропа, а дорога, проложенная через сельву. Машины или повозки по ней не ездили, но пешие странники пользовались регулярна. Дорога была утоптана и очищена от растительности, которая в сельве постоянно стремится занят любое открытое пространство. Некоторые срезы на ветках деревьев и бамбуковых побегах были совсем свежие. Поводив по ним пальцами, Брейгель сказал, что оставлены они дней пять, максимум шесть назад. Дорога забирала значительно севернее того направления, которого придерживались квестеры. Но, дорога, в какую сторону по ней не иди, непременно выведет к людям. Такое уж у нее любопытное свойство. И, если принцип неопределенности, так или иначе, но непременно проявляющий себя в любой аномальной зоне, не нарушил здесь установленные веками правила, то дорога представляла собой многообещающее начало, ведущее к счастливому концу. Встреча с местными жителями должна была окончательно развеять все сомнениям квестеров по поводу того, где они, все же, находятся? Кроме того, аборигены просто обязаны были знать, как быстрее и проще добраться до нормальной земли. Поэтому, особых сомнений на счет того, куда дальше идти, у квестеров не возникло. Они пошли по дороге.

- А мы уверены, что местных жителей не эвакуировали из зоны? – высказал главное, пожалуй, сомнение, Орсон.

- Это Центральная Америка, Крис, - ответил Осипов. – Государство здесь, как правило, не проявляет особого интереса к нуждам и заботам своих граждан.

- Можно подумать, у вас в Росси дела обстоят иначе, - усмехнулся англичанин.

- Здесь сельва, Док, - добавил Камохин.

- Спасибо, я заметил.

- В сельве все не так.

- В каком смысле?

- Здесь нет службы спасения, - пришел на помощь товарищу Брейгель. – Здесь каждый выживает сам.

- Ну, или с небольшой помощью друзей.

- К тому же, здесь нет никаких жутких проявлений аномальной реальности, которые могли бы заставить местных жителе бросить свои дома, хозяйства и обратиться в бегство в поисках спасения.

Шедший впереди Камохин остановился. На дорогу выбежал небольшой древесный дикобраз и замер, удивленно уставившись на людей.

- Иди отсюда, - махнул на дикобраза рукой квестер.

Зверь недовольно фыркнул и побежал дальше своей дорогой.

- Видишь, - кивнул вслед ему Брейгель. – Все как всегда,

- Если не считать зонтичников, - ехидно заметил Орсон.

- Ну, во-первых, местные жители ночуют не под открытым небом, следовательно, зонтичники им не страшны. Во-вторых, не исключено что нам, как всегда, повезло, и мы оказались точно возле главного гнездовья зонтичников. Ну, в самом деле, Док, ты же ученый. Скажи нам, сколько нужно зонтичников для того, чтобы они разлетелись по всей территории зоны?

- С учетом того, что они, скорее всего, селятся большими гнездовьями, - добавил Осипов.

-Я не могу ничего ответить на этот вопрос, - недовольно взмахнул рукой биолог. - Мне практически ничего не известно об этих животных.

- Ты же разрезал одного из них.

- И что с того? Чтобы хотя бы приблизительно предсказать численность зонтичников и скорость их распространения на новой территории, мне нужно знать, какова их пищевая база? Какова суточная потребность в крови одного зонтичника? Сколько особей образуют гнездовье? Как далеко они отлетают от гнезда в поисках пищи? Как часто появляется новая матка, способная создать новое гнездовье?.. Да много чего еще нужно знать! Это работа для целого научного коллектива и не на один год. Вы глубоко заблуждаетесь, господа, думая, что вся работа биолога заключается в том, что он сидит на дереве и в бинокль наблюдает, как спариваются птички. Нет! Современная биология - это такая же точная наука, как физика или астрономия!

Камохин задумчиво почесал шею.

- После того, что я услышал, у меня родилась любопытная мысль. Очевидно, гнездовье, в котором плодится матка, расположено неподалеку от разлома. Верно, Док?

- Это далеко не очевидно, но, в то же время, не исключено, - кивнул англичанин.

Камохин расценил его ответ, как положительный.

- Следовательно, найдя гнездовье, мы найдем и пакали.

- Ты в своем уме? - с тревогой посмотрел на стрелка Орсон.

- Ты думаешь, я не прав?

- Нет, я спросил – ты в своем уме?

- А в чем проблема?

- В том, что лезть в гнездовье зонтичников за пакалями может предложить только законченный идиот! – Орсон перехватил автомат обеими руками и потряс им над головой. Как индеец, возносящий молитву Небесному Отцу. – Или – самоубийца, - нашел он все же альтернативный вариант.

- Я чисто теоретически, Док, - извиняющеся улыбнулся Камохин.

- Ага, - размашисто кивнул Орсон. – Знаю я, к чему ведут твои теоретические изыскания, - он широко взмахну рукой. - Да, все мы знаем! У нас ест два пакаля. Этого мало?

- Ну, смотря для чего, - ушел от прямого ответа Камохин.

- А, тебе самому они для чего нужны?

- Чтобы продолжать Игру.

Ответ стрелка поверг биолога в замешательства.

- Ты хочешь сказать… - начал он. Но, сообразив, что начал думать вместо того, чтобы говорит, причем мысли его все равно все слышат, перешел на речь. – Ты хочешь сказать, что всерьез воспринимаешь все эти разговоры «серых» на счет некой Игры, ведущейся везде и повсюду?

- Не знаю, - пожал плечами Камохин.

Прибавив шаг, Орсон догнал его и даже немного обогнал, чтобы заглянуть стрелку в лицо.

- Нет уж, ты не уходи от ответа!

- Я, правда, не знаю, - улыбка Камохина была не то, чтобы вымученной, но, все же, малость натужной. А, может быть, не совсем уверенной. И это было совершено не в его духе. – Но это придает смысл тому, что мы делаем.

- Игра? – удивленно посмотрел на стрелка Орсон. – Ты видишь смысл в Игре, правил которой не знаешь?

- Да, - коротко кивнул Камохин.

- Я этого не понимаю! – трагически развел руками англичанин.

- Это, как в бою, - попытался объяснить ему Брейгель. – Когда вокруг тебя только смерть и полная неразбериха, нужно мысленно зацепиться за что-то, крепко связанное с реальностью. Только тогда все происходящее начинает обретать хоть какую-то видимость смысла. У каждого свой образ, который он держит в памяти на этот случай. Один вспоминает родителей, другой – любимую девушку, третий – собаку, которая была у него в детстве, четвертый – любимый сэндвич с говядиной и горчицей, пятый – стекляшку, о которую как-то порезал пятку… То есть, это может быть все, что угодно, любая мысль, слово или образ, вызывающее в памяти поток ассоциаций на, которые отвечают все органы чувств. Как слюна собирается во рту, стоит только произнести слово «лимон», так и этот волшебный образ должен пробуждать желание жить, остаться живым, во что бы то ни стало и не смотря ни на что.

- Любопытное наблюдение, - задумчиво наморщил лоб англичанин. – Но, при чем тут Игра?

- Да, какая разница, что это такое, - улыбнулся Брейгель. – Это может быть Луна на небе или рубль в кармане – лишь бы работало так, как надо.

- А у тебя, - биолог пальцем указал на фламандца, - есть такой образ?

- Конечно.

- Могу я полюбопытствовать?..

- Это книга «Робинзон Крузо».

- То есть, ты представляешь себя ее героем?

- Нет, тут все по-другому, - привычная улыбка стрелка сделалась немного смущенной, но при этом осталась искренней. – В детстве мне подарили книгу Даниеля Дэфо - «Робинзон Крузо», «Робинзон в Сибири» и «Молль Флендерс»…

- «Робинзон в Сибири»? – удивленно переспросил Орсон.

- Это продолжение приключений Робинзона. Но в то время меня интересовал только первый роман, поэтому, хотя на синем переплете книги было написано просто «Даниель Дэфо», я всегда называл ее «Робинзон Крузо». С полгода, наверное, я вообще не выпускал эту книгу из рук, а по ночам клал ее под подушку. В книги были вкладки с цветными иллюстрациями. И вот, как-то раз, листая книгу за столом, я капнул на картинку вареньем. Черничным. Я тут же попытался стереть варенье со страницы, но только размазал его. Я был в отчаянии. Чем старательнее я пытался избавиться от пятна на странице любимой книги, тем глубже врастало оно в бумагу. А когда я попытался использовать ластик, то чуть не протер в бумаге дырку. По краям которой все равно оставались безобразные темно-фиолетовые разводы. Со временем я, конечно, смирился с этим ляпсусом. Но до сих пор, стоит мне только подумать о «Робинзоне Крузо», как я ясно вижу эту испорченную страницу и чувствую ту горькую досаду, что испытал много лет назад, пытаясь исправить не ошибку даже, а бестолковую, бессмысленную оплошность.

Какое-то время они шли молча. Слушая крики птиц и отрывистое тявканье какого-то зверя невдалеке.

- И мысль о книге помогает тебе сохранять связь с реальностью? – спросил Орсон.

- Когда это требуется, - кивнул Брейгель.

- А у тебя – Игра? – спросил биолог у Камохина.

- У меня – Игра, - ответил тот.

- Но, почему именно Игра?

- Не знаю, - пожал плечами квестер. – Так уж случилось. Само собой.

- А что было до Игры?

- Тоже Игра. Только другая.

- Что за Игра?

- Об этом я сейчас не хочу говорить.

- Плохие воспоминания?

- Просто не хочу.

- Скажи мне по секрету, - подумал Орсон.

- Отвяжись, Док.

- Ладно. Я просто хотел помочь.

- Мне не нужен психотерапевт.

- Вик, а у тебя есть такая зацепка? – переключился англичанин на Осипова.

- Вроде бы, нет, - подумав, ответил тот.

- Ты не уверен?

- Мне не доводилось оказываться в ситуации, когда в этом возникает необходимость.

- Ни разу в жизни?

- Ни разу.

- То есть, ты всегда ощущаешь прочную связь с реальностью?

- Наверное, - подумав, ответил Осипов.

- А я думаю, Вик, нам с тобой тоже нужно обзавестись такими… ментальными крючками! А?.. Как тебе такое название?

- По-моему, неплохо!

- Да! Именно так! Ментальные крючки!.. Или, все же – зацепки?

- Нет, крючки, определенно, лучше.

- Так как ты себе его представляешь?

- Что?

- Свой ментальный крючок.

- Я пока еще над этим не думал.

- Ну, так задумайся! А то ведь можно и опоздать. Мы на вражеской территории!

- А ты что для себя выбрал, Док? – поинтересовался Брейгель.

- Уинстона Черчилля! – гордо вскинул подбородок англичанин. – Символ величайших свершений и побед английской наци!

- А… Как ты его ощущаешь?.. – фламандец, как будто, был в растерянности. Или – в замешательстве. - Ну, в смысле, чувствуешь?

- Всем сердцем и душой! – не задумываясь, ответил Орсон.

- И он помогает тебе удерживать связь с реальностью?

- Конечно! Думая о Черчилле, я чувствую, что принадлежу к величайшей нации, которую не смогли сломит никакие беды и невзгоды!

- Ну, что ж, - развел рукам Брейгель. – Каждому - свое.

Что он хотел этим сказать, осталось непонятым. Никаких комментариев на сей счет Брейгель давать не стал. Не в устной форме, не мысленно.

Автор: Алексей Калугин. Author: Aleksey Kalugin