Камохин до упора вдавил педаль тормоза в пол.

— Бамалама!

Качнувшись, Брейгель ударился плечом о перегородку и едва успел поймать чуть не слетевший со столика горшок с ухой.

— Эй! Что случилось?

— Пока ничего, — тихо и очень спокойно ответил Камохин. — Пока — ничего, — голос его звучал почти неестественно. — Но, сейчас…

Громыхнул выстрел. Пуля щелканула по бронированному стеклу кабины водителя.

— Я так и знал, — удовлетворенно кивнул Камохин и нажал на педаль газа.

Брейгель ставил горшочек с ухой на столике и перебрался на переднее сиденье.

— Что ты знал?

Орсон и Осипов последовали за фламандцем и устроились на задних сиденьях.

— Это был Павел, — кивнул назад Камохин.

Вдогонку грянул еще один выстрел. Но пуля в машину уже не попала.

— Слышал? — быстро взглянул на Брейгеля Камохин. — Его ружье! У него характерный присвист на излете!

— Точно, — кивнул Брейгель. — Так чего же он нам врал? Плел что-то о чужих, бродящих по лесу?

— Никого в этом лесу нет, — усмехнулся Камохин. — И быть не может! Здесь только местные.

Впереди на обочине дороги появился синий указатель: «Косогорье».

— Постойте! — возмущенно воскликнул Орсон. — Но, это уже было!

— Было, — кивнул Камохин. — Помните, что сказал «серый»?

— Двенадцать ходов назад…

— Вот именно! Нас вернули назад. К тому моменту, когда мы только приехали сюда.

— Но, зачем?

— Не знаю, — дернул плечом Камохин. — Наверное, мы что-то сделали не так.

— И теперь должны исправлять ошибки?

— Мы должны пройти весь кон заново. Переиграть его.

— Но теперь у нас преимущество — мы знаем, что должно произойти.

— А ты уверен, что все повторится, как в прошлый раз?

— Ну, Павел уже обстрелял нашу машину. Теперь он должен заявиться с ружьем в библиотеку.

— А что, если на этот раз мы остановимся не в библиотеке, а, скажем, в гостевом дом?

— Зачем? Пусть все идет, как шло.

— Да, и анализы нам теперь делать не надо, — добавил Орсон. — Я помню все основные результаты. Местные жители страдают тяжелой формой синдрома хронической усталости.

— И по ночам им мерещатся зомби, бродящие возле их домов.

— А как же вытоптанные грядки на огороде у гражданки Милюковой?

— «Серые». Они приходили за пакалем, что стоит у нее рядом с иконой.

— А почему не забрали?

— Спроси об этом у них.

— Это все часть игры.

— Может быть.

Дворники бегали по лобовым стеклам, стирая падающие на них капли дождя.

— Вчера, когда мы приехали, тоже шел дождь?

— Это было не вчера, а сегодня.

— Да. Только то сегодня было для нас вчера.

— Так дождь был или нет?

— Был… Но, кажется, не такой сильный.

— Значит день повторяется не в точности?

— Конечно, нет. Игорь остановил машину перед выстрелом. А вчера… В смысле, в первый раз, мы ехали без остановки.

— То есть, мы создаем новую реальность?

— Это имеет какое-то значение?

Машина притормозила возле библиотеки, съехала по дощатому настилу и остановилась возле крыльца.

— Вылезайте, приехали. Да, и оружие с бронежилетами сразу прихватите.

— Ты собираешься объявить местным войну?

— Я собираюсь навести в этой деревне хоть какой-то порядок. Иначе, боюсь, «серый» снова отправит нас назад.

— Постойте, а как же местные жители? Они, что, тоже вернулись на день назад?

— Полагаю, что нет. Мы вернулись на день назад, а они остались там же, где были.

— А если…

— Если сомневаешься, спроси у Павла, знакомо ли ему твое лицо. Уверен, он ответит, что впервые тебя видит,

Камохин натянул на голову синюю бейсболку, кинул на плечо бронежилет, взял в руку автомат и вышел из машины.

— Ключ! — Брейгель протянул ему магнитный ключ от дверного замка.

— Точно, я и забыл, — смущенно улыбнулся Камохин. — Вернее, был уверен, что он у меня уже есть.

— Вообще-то, в соответствии с законами современной физики путешествие назад во времени считается невозможным, — заметил Осипов.

— А вперед? — поинтересовался Брейгель.

— Мы все время движемся вперед во времени.

— А если побыстрее?

— Теоретически — возможно.

— А в чем разница?

— В том, что в прошлом ты можешь встретить себя самого. Это называется хроноклазм.

— В будущем я не могу себя встретить?

— Будущее — это будущее. Его еще нет. А прошлое нельзя менять.

— А мы сейчас что делаем?

Осипов задумался, прикусил губу и честно признался:

— Не знаю.

Брейгель вышел из машины. Поправил козырек кепки. В дождь бейсболка была самым удобным головным убором — вода глаза не заливала.

— Старик Твоя Воля на месте, — сообщил Камохин. — И все те же свежие следы на крыльце магазина, в котором ничего нет.

— Значит, старик ходил в магазин.

— Верно. А зачем?

— Пойдем и посмотрим.

— Сначала Павла дождемся. Не хочу, чтобы он выстрелил нам в спину.

— А мне вообще не охота сегодня стрельбу устраивать.

— Ну, вот и отлично. Давай все сделаем по-тихому, без шума. Сначала — Павел, потом — пакаль в доме тетки Александры, а уж затем — дед Твоя Воля и магазин.

— Решил старика напоследок оставить?

— А куда он денется?

Квестеры вошли в разгромленную братьями-конспирологами библиотеку.

— Про бронежилеты не забудьте, товарищи ученые,— напомнил Камохин.

Брейгель занял место у окна, выходящего на дорогу.

— Меня смущает один вопрос, — застегнув бронежилет, задумчиво произнес Орсон. — Какой во всем этом смысл?

— В чем именно? — уточнил Осипов.

— В том, что «серые» называют Игрой.

— А какой вообще смысл в игре? В любой игре?

— Все зависит от самой игры. Как правило, при помощи игры человек развивает те или иные навыки. В спортивных играх — это мышцы, в логических — разум.

— Есть игры, моделирующие различные жизненные ситуации.

— А какой смысл в игре в домино? — спросил, не отводя взгляд от дороги, Брейгель.

— Тренировка навыков устного счета, — не задумываясь, ответил Орсон.

— А в карточном «дураке»?

— Ситуативное моделирование. Любая игра — это тренинг. «Серые» играют в свою Игру для того, чтобы понять, изучить или смоделировать некую ситуацию.

— Конец света?

— Может быть, и так.

— Но, почему они нас заставляют играть?

— Возможно, им нужен соперник.

— Но, с другим квестерами никто не играет.

— Ты в этом уверен?

Осипов пожал плечами.

— Если они об этом не рассказывают, это еще не значит, что они не участвуют в Игре. Мы ведь тоже никому об этом не сказали.

— Но, как можно играть, не зная правил?

— Ну, во-первых, есть игры, в которых игроки узнают правила по ходу ее прохождения, во-вторых, есть игры, в которой игроки сами создают правила по ходу игры, в-третьих, есть и такие игры, в которых не существует никаких правил.

— Какая, например?

— Например, политика.

— Я серьезно.

— А я и не шучу. Люди постоянно играют в игры, зачастую не замечая этого.

— Господа! — поднял руку Брейгель. — Прощу извинения за то, что прерываю вашу беседу, но у нас гость!

— Павел?

— Он самый.

— С ружьем?

— Естественно.

— Товарищи ученые!..

Камохин жестом попросил Осипова с Орсоном отойти в сторону, а сам занял позицию возле двери. И, как только дверь распахнулась, левой рукой перехватил стволы ружья, что держал в руках гость, резко поднял их вверх, ухватился правой рукой за цевье и дернул на себя. Оружие оказалось у него в руках, и квестер прикладом ударил местного в грудь. Не сильно, без членовредительства. Исключительно для того, чтобы сразу четко обозначить ситуацию.

Павел не упал, а сел на пол. Оперся руками позади себя и обиженно оттопырил нижнюю губу.

Опершись о ружье, Камохин присел рядом с ним на корточки.

— Ну, здравствуй, мил друг.

— Я тебе не друг, — зло буркнул в ответ Павел.

— Ну, вот те раз! — вроде как удивленно вскинул брови Камохин. — А я, вот, знаю, что тебя Павлом зовут. Так ведь?

— Ну, и что?

— Хочешь сказать, прежде мы не встречались?

— Впервые вижу.

Камохин оглянулся на Орсона и заговорщицки подмигнул: «Ну, что, мол, я тебе говорил!»

— Ну, а на фига ты, Павел, в нашу машину стрелял?

— Это не я. Тут вокруг незнамо кто шарится. И днем и ночью.

— Да, ладно, — ехидно прищурился Камохин. — Ты мне мозги-то не канифоль. Твое это было ружье.

— Ну, и что?

— Я уже спросил — зачем стрелял?

— А просто так. Ни за чем.

— Хочешь сказать, развлечение у тебя такое?

— Чужих не люблю.

— Ах, вот оно как, — оттолкнувшись прикладом ружья от пола, квестер поднялся на ноги. — Вставай!

— Зачем? — недовольно скривился Павел. — Мне и тут хорошо.

— Вставай, я сказал!

Камохин чуть приподнял приклад ружья, и Павел тут же принялся сучить ногами в поисках опоры.

Камохин схватил его за плечо и толкнул к столу.

— Теперь — садись.

— Я же только что встал.

— Садись, я сказал.

Что-то недовольно ворча себе под нос, Павел сел на пол возле стола.

— Руки — назад.

Брейгель, схватил кисти рук местного, завел их за тумбу стола и обернул вокруг запястий тонкий пластиковый ремешок.

— Э! Вы что делаете! — возмущенно дернулся Павел.

Стол был настолько тяжелый, что даже с места не сдвинулся.

— Будешь орать, я тебе еще и рот заклею, — пообещал Камохин. — Понял?

Павел благоразумно кивнул.

Камохин взял с подоконника автомат.

— Пошли!

— А как же он? — кивнул на пленника Орсон. — Мы, что, оставим его здесь?

— А зачем он нам? — Камохин взял ружье и вышел на двор.

За то время, что они находились в доме, дождь закончился. И даже распогодилось немного. Самую малость. Кое-где сквозь серые облака просачивался солнечный свет. Чахлый, бледны и расплывчатый. Будто пастелью нарисованный.

Камохин поднял ружье и дуплетом выпустил в небо оба заряда. Бабахнуло как следует. Улыбнувшись, стрелок удовлетворенно кивнул и кинул ружье в предбанник. Брейгель прикрыл дверь и аккуратно подпер ее деревянной колодой, стоявшей неподалеку.

— Ну, что? За пакалем?

Выйдя на дорогу, Осипов помахал рукой безучастно глядевшему на них из окна «дома с привидениями», похожему на зомби старику.

— Твоя воля… — едва слышно проскрипел в ответ старик и показал квестеру средний палец.

И где только выучился такому?

Квестеры шли по дороге, держа автоматы за спиной. Незачем зря с оружием рисоваться. А впереди на дороге их уже поджидала группа местных. Те же, что и в прошлый раз. Впереди других выступали «Манчестер Юнайтед» и «Троцкий». Но, если первый был Камохину безразличен, то ко второму у квестера был свой интерес.

— Вы кто такие?— с вызовом, неприветливо поинтересовался «Троцкий».

— А поздороваться? — улыбнулся Камохин.

— Видал? — насмешливо подмигнул «Троцкому» «Манчестер Юнайтед». — Он думает, мы его тут ждали.

Камохин переглянулся с Брейгелем.

— Пустой разговор, — едва заметно поморщился фламандец.

— Точно.

Правая ладонь Камохина ткнулась «Троцкому» в подбородок, заставив его задрать голову вверх. Левой рукой он выдернул из-под куртки местного штык.

— Стоять! — направил он острие штыка на дернувшегося было в его сторону фаната «Манчестера».

Тот улыбнулся, поднял руки и сделал два шага назад.

Камохин оттолкнул «Троцкого».

— Все! Расходитесь по домам! Живо!

Местные недовольно заворчали.

И тогда Брейгель, вроде как невзначай, выставил из-под локтя ствол автомата.

Обстановка сразу же разрядилась. Местные вспомнили про дела, что ждут их дома, и заторопились. Что уж у них были за дела и кто их ждал дома, квестеры выяснять не стали.

— Нож верни, — попросил «Троцкий».

— Это — холодное оружие. И я, как законный представитель власти, конфискую его.

Камохин сунул штык за пояс.

«Троцкий» с досадой плюнул на дорогу и, спрятав ладони под мышки, тоже потопал домой.

Квестеры подошли к дому, в котором сегодня— накануне нашли пакаль. Открыли калитку, поднялись на крыльцо. Камохин постучал в дверь. Как следует постучал. Так, чтобы хозяйка не могла притвориться, что не слышала.

В окне терраски едва заметно отогнулся край занавески.

— Гражданка Милюкова! Александра Владимировна! — Камохин повернулся лицом к окну и пальцем указал на прячущуюся за шторой хозяйку. — Я к вам обращаюсь. Если вы сейчас же не отопрете дверь, я высажу ее. Можете не сомневаться, у меня есть на это право.

Не прошло и минуты, как стукнул засов и дверь приоткрылась. Самую малость. Так, что невозможно было рассмотреть лицо выглядывающей в узенькую щель женщины.

— А что случилось?.. Что я такого сделала?..

— Надеюсь, что ничего.

Камохин надавил на дверь рукой, открывая себе проход. Войдя в сени, он в меру деликатно отстранил загораживавшую ему проход хозяйку и направился в комнату.

— Что вам нужно? — взвизгнула у него за спиной Александра Владимировна.

— Все в порядке, — постарался успокоить испуганную женщину Осипов. — Мы только заберем одну вещицу…

— Воры!— схватившись за голову, истошно завопила женщина. — Караул! Грабят!

— Почему вы так кричите? — болезненно поморщился Орсон.

— А что я должна делать? — зло сверкнула на него глазами хозяйка. — Чаем вас угощать?

Камохин снял с иконной полки пакаль и вернулся в прихожую.

— Это все, что нам было нужно, — показал он пакаль женщине. — И эта вещь вам не принадлежит.

— И все? — недоверчиво прищурилась Александра Владимировна.

— Все.

— Точно?

— Абсолютно.

— Да, забирайте, — неожиданно улыбнулась хозяйка. — Это мне Пашка, олух, приволок. Я так и знала, что стащил где-нибудь. Только я здесь не причем. То есть, абсолютно.

— Я знаю, — Камохин сунул пакаль в карман.

— Хотите чаю?— совсем уж подобрела хозяйка.

Но от чая пришлось отказаться. Игра только еще началась.

— Что дальше? — спросил Орсон, когда они вышли на дорогу.

— Твоя Воля, — ответил Осипов.

— А он-то здесь причем?

— Он наблюдает за магазином.

— А ну да, — Орсон сделал вид, что понял, зачем им нужен старик.

Дед Твоя Воля, как и прежде, торчал в окне. Как будто прирос к подоконнику.

Квестеры вошли через пустой дверной проем. На стенах внутри здания местами еще оставалась шпатлевка. Кое где к ней лепились обрывки старых обоев. Где-то — в цветочек, где-то — в полоску. А в одном месте к стене прилип вообще уже экзотический фрагмент — с красными звездами и золотистыми серпами-молотками. Деревянный пол прогнил, просел, а где-то и провалился. Так что, ступать приходилось с осторожностью. Свернув в первый же проход налево, квестеры прошли через просторную комнату, в дальнем углу которой были сложены бумажные мешки с цементом. В следующей комнате их ждал дед Твоя Воля.

Конечно, это только так говорится, что ждал. На самом деле, квестеры старику были безразличны, как крокодилу арбуз. Твоя Воля сидел на высоком табурете, навалившись грудью на подоконник, и смотрел в окно. На магазинное крыльцо. У стены стояла стопка грязных тарелок и белая эмалированная кастрюля, в которой кто-то приносил деду еду. Рядом стояло ведро с водой, в котором плавала пластиковая кружка. В углу — еще одно ведро, прикрытое фанеркой. Должно быть, в него старик справлял нужду. Несмотря на то, что вместо окон в стенах зияли пустые оконные проемы, запах в комнате стоял, как в палате с гангренозными больными.

Старик посмотрел на вошедших — выражение лица его при этом ни чуть не изменилось, как будто у него были атрофированы мимические мышцы, — и очень четко артикулирую каждую букву, смачно проговорил:

— Тва-ай-я во-оль-я…

— Здравствуйте, дедушка, — улыбнулся старику Брейгель.

Старик повернулся к квестерам лицом, локтем оперся о треснувший подоконник и молодецки закинул ногу на ногу.

— Здоров, т-твоя воля!

— Эй, вы посмотрите на его обувь!— воскликнул Осипов.

На ногах у деда были старые, белые с желтыми подпалинами валенки. А поверх них натянуты тонкие серые калоши.

Камохин подошел и поднял дедову ногу.

— Твой-я воля!.. — недовольно посмотрел на квестера старик.

Камохин с пятки подцепил серую колошу и стянул ее с валенка. Калоша тут же скукожилась и повисла у него на пальце, как лопнувший воздушный шарик.

— Где достал, дедушка? — помахал серой тряпицей у деда перед носом квестер.

— Так, твоя воля! — беспомощно взмахнул руками дед. — Пашка приволок!

Камохин стянул серую калошу с другого дедова валенка.

— Ты что творишь, тва-йя воля!

— Извини дед, но придется забрать, — Камохин скомкал то, что недавно было калошами и сунул в карман. — А остальное где?

— Там, твоя воля, — указал на прикрытое фанеркой ведро старик. — Пашка ж сжечь велел… Сказал, что ему не нужно…

Осипов подошел к ведру, присел на корточки и вытащил из-за него обрывки серого комбинезона.

— Бамалама! — вне себя от удивления только и смог сказать Брейгель.

— Твоя воля! — в тон ему просипел старик.

— Это, что ж, выходит, они «серого» раздели?

— Пашка! — погрозил фламандцу пальцем старик. — Пашка, т-твоя воля, молодец!.. Это ж он нелюдя поймал!.. Твой-я воля!..

Через оконный проем Осипов бросил взгляд на запертую магазинную дверь.

— А ты, дед, за ним присматриваешь?

— Есвесвена… Твоя воля… — старик выставил руку в окно. — Сижу и бдю… Твоя воля… Делать-то мне, один черт, нечего… Вот и бдю, значится… Твоя воля!

— Ключ у тебя?

— Есвесвена…

Дед сунул руку в карман,

— Ну, так, давай!

— Твоя воля… — Старик озадаченно покачал головой.

— Давай, давай, дедушка, — призывно помахал кончиками пальцев Брейгель. — Не тяни.

— Порешить его собрались?..

— Там видно будет.

— А Пашка?..

— Причем тут Пашка?

— Так он же нелюдя словил… Твоя вол-ля… И магазином тоже он заведует…

— Ах, так он еще и магазином заведует!

— Есвесвена… Кто ж еще?.. Твоя воля!

— Ладно, давай ключи. Или нам дверь ломать придется.

— Твайя-а воля…

Дед вытянул из кармана связку ключей и бросил их квестеру на ладонь.

— О-па! — Брейгель крутанул ключи на пальце. — Будь здоров, дедушка!

— И ты не хворай… Твоя воля-я-я…

По остаткам сгнивших половиц квестеры выбрались на улицу и почти бегом кинулись на другую сторону дороги, к магазину. Каждый при этом думал об одном и том же.

Вот оно! Сейчас они получат ответы на все вопросы!

И, может, даже узнают правила Игры.

Хотя, в то же время, в голове не укладывалось — как мужик с двустволкой смог захватить в плен «серого»? И почему другие «серые» ничего не предпринимают, для того, чтобы выручить своего? Может, у них это не принято? Или правила Игры не позволяют?

Дверь была перечеркнута железной полосой, на конце которой имелась прорезь, накинутая на вбитую в дверной косяк железную петлю, припечатанную тяжелым амбарным замком. Ключ, что мог бы подойти к такому замку, в связке имелся только один. Фламандец вставил ключ в замок, повернул его, снял замок и откинул металлическую полосу.

Камохин понял руку, знаком давая понять, что, все же, следует соблюдать осторожность. Брейгель поудобнее перехватил рукоятку автомата и чуть приоткрыл дверь.

Как и во всех деревенских домах, сразу за дверью находились сени. Темные, пропитанные тяжелым, застоявшимся запахом несвежих продуктов. Брейгель провел рукой по стене и щелкнул выключателем. Свет не зажегся. Фламандец сделал шаг вперед и толкнул следующую дверь.

В маленький торговый зал свет проникал через два зарешеченных окна. Не сказать, что было светло, как днем, но, в общем, все было видно. Три пустых прилавка, расположенные по бокам от входа и у противоположной стены, пустые полки, пара застекленных витрин, большой, белый холодильник с поцарапанной дверцей. В дальнем конце — еще одна дверь, ведущая в подсобные и складские помещения. Камохин указал Брейгелю направо, а сам переместился к тянущимся по левую сторону прилавкам.

Не найдя в торговом зале ничего, кроме мусора и пыли, квестеры перешли к следующей двери. За ней находился узкий коридор, выкрашенный в грязно-зеленый цвет, с несколькими дверями по обеим сторонам. Брейгель проверил выключатель на стене, и под потолком загорелась тусклая лампа, обрамленная плоским металлическим рефлектором.

За первой дверью находился туалет. Тесный и грязный. Похоже было, что им вообще никогда не пользовались по прямому назначению, а использовали для хранения ведер, веников, швабр, тряпок и прочих бытовых принадлежностей. Следующая дверь оказалась заперта. Брейгель быстро подобрал ключ, отомкнул замок и открыл дверь. В нос ударил застоявшийся смрад нечистот, приправленный резким запахом хлорки. Брейгель щелкнул выключателем, расположенным снаружи. В каморке загорелся свет.

Комната была совсем маленькая, примерно пять на три метра, так же, как и коридор выкрашенная масляной краской изумительно мерзкой расцветки. Окон в комнате не было. По обе стороны от двери у стен стояли широкие, самодельные стеллажи с кое-как накиданными на полки пустыми картонными ящиками, обрывками пластиковой упаковки и старыми газетами. В конце узкого прохода между стеллажами, у самой стены была втиснута старая ученическая парта. А под ней, на выложенном плиткой полу, скорчившись, сидел человек. Согнутой в локте рукой он прикрывал глаза от света. Рядом с ним, на нижней полке стеллажа, стояло ведро, прикрытое куском фанеры, и пластиковая миска с остатками какой-то еды.

— Эй! — окликнул незнакомца Камохин.

Тот в ответ лишь чуть приподнял лежавшую на колене руку и снова уронил ее.

— Что значит «эй»? — возмущенно воскликнул Орсон. — Вы, что, не видите, человеку требуется помощь!

Англичанин попытался протиснуться между Камохиным и Брейгелем, но это ему не удалось.

— Спокойно, Док, — осадил его Камохин. — Мы понятия не имеем, кто это такой.

— В первую очередь, это человек!

— Значит, должен понимать человеческую речь. Эй, ты можешь подняться на ноги?

Незнакомец оперся ладонью о нижнюю полку стеллажа и тяжело, с трудом поднялся на ноги. Казалось, у него болят все мышцы и суставы, Из одежды на нем был только старый, заношенный тренировочный костюм, весь в дырах и пятнах желтой краски. Ноги босые. Лицо худое, с ввалившимися щеками. Волосы очень коротко подстрижены. Вокруг пояса пленника была обернута толстая, ржавая цепь с запаянными звеньями, запертая на навесной замок. Не такой большой, как на двери магазина, но тоже вполне надежный. Другой конец цепи был закреплен на ножке стеллажа.

— Бамалама, — тихо произнес Брейгель.

— И не говори, — согласился с ним Осипов.

— Нужно вывести его отсюда! — решительно потребовал Орсон. — Немедленно!

— Док, а ты уверен, что он не выкинет какой-нибудь фортель?

— Какой еще фортель? Он еле на ногах держится!

— Эй! — снова окликнул пленника Камохин.

Тот поднял голову.

— Док-Вик, а он ведь на тебя похож!

— Да, какое там, похож! Вылитый Док-Вик! Только лет на десять моложе и килограммов на восемь полегче!

Орсон внимательно посмотрел сначала на пленника, затем на Осипова.

— Сходство несомненно.

— Ну, точно, — криво усмехнулся Осипов.— Самое время посмеяться.

Он не имел возможности видеть себя со стороны, а потому собственное сходство с прикованным к стеллажу пленником вовсе не казалось ему очевидным. Скорее уж, отдаленным и неопределенным. Наверное, как следует постаравшись и использовав воображение, можно было найти что-то общее в чертах их лиц. Но это и не удивительно. Все люди в той или иной степени похожи друг на друга.

— Док-Вик, а, может быть это ты и есть? Только — из будущего?

— Почему же тогда в будущем я моложе, чем сейчас?

— Ну, тогда — из прошлого?

— Десять лет назад машины времени не существовало, так же, как нет ее и сейчас. И, скорее всего, не будет в будущем.

— Зато, сейчас у нас есть пространственно-временные разломы. Ты же сам говорил, что, сунув голову в разлом, можешь оказаться, где угодно.

— Где угодно — не значит, где захочешь.

— Если не знаешь Принципа сопряженности, — тихо произнес пленник.

— Что ты сказал? — удивленно посмотрел на него Камохин.

Конечно, в том, что человек умеет осмысленно выражать свои мысли, не было ничего удивительного. Однако Камохин равно, как и все остальные, оказался совершенно не готов к тому, что пленник начнет говорить. Если бы он упорно молчал — этому можно было бы найти объяснение. Если бы он принялся нести какую-нибудь тарабарщину — это тоже вписывалось бы в общею схему. Но то, что он совершенно спокойно изъяснялся на всем понятом языке — казалось неправильным. Даже— противоестественным. Скорее всего, потому, что если прежде квестеры сами принимали решения и, соответственно, брали на себя всю ответственность за происходящее, то теперь нужно было начинать диалог, а, следовательно, считаться с чужим мнением. И, кто знает, куда это могло завести?

Автор: Алексей Калугин. Author: Aleksey Kalugin