О новой игрушке, придуманной Отцивваннуром, первой рассказала Упаннишшуру жена.
Так случалось всегда. Что бы не произошло на Квадратном острове, Упаннишшур узнавал об этом, когда в надстройку, где он спокойно занимался своим делом, влетала худая, растрепанная женщина и с порога, даже не потрудившись дверь за собой прикрыть, возвещала:
-Нет, ты только посмотри, что делается! Куда, я тебя спрашиваю, катится мир?
-Мир никуда не катится, - спокойно отвечал жене Упаннишшур. - Мир стоит на месте. И даже твои крики не способны сдвинуть его хотя бы на волос.
-Ах, подумаешь, какой умный! - руки - в бока, голова от плеча к плечу качается, того и гляди отвалится. - Сидишь тут и не знаешь того...
Ну, а дальше следовала сама история, ради которой, собственно, и начат был разговор. Если, конечно, подобный обмен традиционными фразами можно считать разговором.
Обычно новости, которые приносила на плот жена, не представляли для Упаннишшура никакого интереса. Это был либо рассказ о ссоре между соседками из-за какой-нибудь ерунды, либо история утки с невообразимой тягой к свободе, что помогла ей выбраться из клети, добраться через тринадцать плотов до открытой воды и уплыть в неизвестном направлении, либо, - что случалось чаще всего, - причитание по поводу того, что другие, вот, живут, как люди, а у них в семье... Ну, это даже и не новость была. Упреки в свой адрес Упаннишшур слышал регулярно, вполне к ним привык и обращал на них внимания не больше, чем на жужжащую над ухом муху. Сводились они, по большей части, к тому, что при том авторитете и том уважении, что испытывали к нему люди, Упаннишшур давно бы уже мог переместить свой плот в центр острова и даже пару грядок заиметь на общественном огороде. Ну, как было объяснить глупой женщине, что люди как раз и уважали Упаннишшура за то, что его образ жизни являл собой образец для каждого, кто осознавал себя не просто владельцем плота, а членом общества. Упаннишшуру были чужды какие либо желания и стремления, он довольствовался тем, что есть, на большее не замахивался, а потому и плот его стоял на самом краю Квадратного острова. Но зато неподалеку от причала, к которому подгоняли свои плоты вернувшиеся с добычи плотогоны. И, между прочим, почитай что каждый из них, едва ступив на остров, спешил заглянуть к Упаннишшуру, чтобы засвидетельствовать свое почтение и оставить что-то в знак уважения. Хотя Упаннишшур никогда, ну, или почти никогда не использовал свой авторитет с тем, чтобы кому-то помочь, или же, напротив, перекрыть человеку путь. Но, поскольку всякий знал, чего стоит слово Упаннишшура, ему даже не требовалось это слово произносить.
Итак, худая, растрепанная женщина влетела в надстройку, где Упаннишшур старательно наматывал на рукоятку столового ножа узкую полоску шкуры рыбы-зверя, и прямо с порога заголосила:
-Ой, что делается! Что делается, люди добрые! И куда ж только этот проклятущий мир катится?
С некоторых пор Упаннишшур стал подозревать, что жена его пестует в себе лицедейский комплекс.
Болезнь эта не смертельная и не заразная, но постыдная, как ночное недержание мочи. В не слишком запущенных случаях лицедейский комплекс сводился к тому, что больной без какой либо видимой причины всеми силами старался привлечь к себе внимание окружающих. При этом он не только вел себя так, как обычно ему было не свойственно, но даже пытался копировать манеру поведения других людей. Помогает больному покой, отвар из корня донного широколиста и, что самое главное, полное невнимание со стороны тех, на кого рассчитано его выступление.
Придя к выводу, что жена, не закрывая двери, разговаривает с ним на повышенных тонах не по причине чрезмерной возбужденности, а совершенно умышленно, стремясь таким образом сделать своими слушателями не только мужа, но и соседей, Упаннишшур стал принимать упреждающие меры. В случае долгого отсутствия жены, он проходил по плотам соседей, заранее принося извинения за представление, которое им, возможно, придется сегодня услышать. Поскольку речь шла о больном человеке, соседи с пониманием относились к проблеме Упаннишшура и, едва заслышав голос его жена, тут же перебирались с палуб в надстройки, не забывая плотно прикрыть за собой двери.
-Закрой дверь, дорогая, - негромко произнес Упаннишшур.
-А? - подалась вперед жена.
-Закрой, пожалуйста, дверь - отложив в сторону нож, Упаннишшур повернулся в сторону жены. - Ты же знаешь, я боюсь сквозняков.
Женщина сделала шаг вперед и хлопнула дверью.
Упаннишшур смотрел на худую, с расплывшимся задом и обвисшими грудями женщину, с лицом похожим на водяной боб, и коротко остриженными волосами, - однажды она решила, что следить за прической слишком обременительно, - и не мог вспомнить, что в ней привлекало его когда-то? Они были вместе уже много лет. Сколько именно, Упаннишшур не знал. Когда пара плотов Упаннишшура встала на якорь возле скоплению плотов, из которого со временем сложился Квадратный остров, эта женщина уже жила в его надстройке. И он считал ее своей женой.
-Ты слышал, что учудил дурачок Отци? - спросила Упаннишшура женщина.
Упаннишшур поморщился, вспомнив, как у него болел коренной зуб, вырванный год назад. Вопрос был задан так, будто женщина заранее знала, что ему уже все известно и, более того, именно он, Упаннишшур, в ответе за случившееся. А если так, зачем спрашивать?
Но женщина стояла перед ним, упершись руками в бока, и ждала ответа.
-Нет, - сказал Упаннишшур. - Я уже неделю не видел Отци и не знаю, что он сотворил на этот раз.
Женщина выставила вперед растопыренную пятерню и пошевелила пальцами.
Упаннишшур недоуменно поднял левую бровь. Что бы это могло значить?
-Отци привязал к пальцам нити и извлекает из них звуки!
-Из пальцев?
-Из нитей!
-Ну и что?
-Как это что! - всплеснула руками женщина. - Он пугает людей!
-Пугает?
-Именно!
-Чем?
-Своими звуками!
Упаннишшур поджал губы и озадаченно почесал коротко подстриженную бородку. Не иначе, как у жены началось обострение лицедейского комплекса. Выходит, настой из корня донного широколистника не помог.
-Ты сама это видела?
-Что?
-Как Отци извлекает из нитей звуки, которые пугают людей?
-Да все вокруг только об этом и говорят! - женщина сделал широкий жест рукой, как будто комната была полна людей. - Пора положить этому конец!
Упаннишшур снова почесал бородку. Затем протянул руку, взял глиняный кувшин и плеснул в чашку целебного настоя.
-Выпей, - протянул он чашку жене. - Ты слишком взволнована.
-Кончай делать из меня дурочку!
Взмахнув рукой, женщина выбила чашку из руки Упаннишшура. Чашка ударилась о стену и раскололась на три почти одинаковых осколка. А женщина гневно сверкнула глазами, развернулась на голых пятках и вылетела из надстройки.
Упаннишшур почесал бороду.
Наверное, стоило догнать ее и заставить вернуться. Но Упаннишшуру страшно не хотелось это делать. Без жены в надстройке было так тихо, спокойно и уютно. Только когда жены не было рядом, Упаннишшур мог поверить в то, что у него есть дом.
Упаннишшур не придал большого значения истории о странных нитях Отцивваннура. Но спустя несколько часов, выйдя прогуляться, он услышал ту же самую историю от соседа, человека здравомыслящего и уравновешенного. История, рассказанная соседом, звучала не столь драматично, как та, что слышал Упаннишшур от жены, но по сути обе они были похожи. В интерпретации соседа звуки, извлекаемые Отцивваннуром из странных нитей, не приводили людей в ужас, но раздражали их, не давали спокойно отдохнуть, насладиться покоем.
-Причина в том, что это звуки искусственного происхождения, - сделал свой вывод сосед. - А, следовательно, не несут в себе никакой смысловой нагрузки. Бессмысленность и пустота этих звуков вызывает у людей раздражения. Это все равно, как сделать из глины полый внутри шар. Вроде бы, сосуд, но ни налить, ни вылить ничего нельзя. Только и остается, что грохнуть его о стену.
Упаннишшур, уже в который раз за день, принялся скрести ногтями бороду.
Распрощавшись с соседом, Упаннишшур отправился на причал. Просто так, без ясной цели. Ему хотелось обдумать услышанное, а дома сделать это было невозможно, - в любую минуту могла вернуться жена, пустая болтовня, да что там болтовня, само присутствие которой было совершено несовместимо с размеренным мыслительным процессом. Почему так происходило, он и сам не мог понять, но стоило только жене переступить порог надстройки, как все мысли в голове Упаннишшура, уже почти выстроенные в ровную логическую цепочку, превращались в кусок старого мочала, концы из которого торчали во все стороны. Поэтому, когда требовалось что-то обдумать, Упаннишшур старался уйти подальше от дома.
На причале Упаннишшур встретил человека, который занимался тем, что проверял, насколько хорошо и надежно скреплены между собой плоты Квадратного острова. Это был единственный обитатель Квадратного острова, который не знал своего имени. А от всех попыток придумать ему имя или хотя бы прозвище, он категорически отказывался. Несколько лет назад он приплыл к острову на двух плотах, один из которых сразу же отдал под общественный огород. Никто не поручал ему следить за тем, как причалены друг к другу плоты Квадратного острова. Человек без имени сам взялся за эту работу. Выполнял он ее с таким старанием и усердием, что, наблюдая за ним, Упаннишшур думал порой, что вот, наконец-то он видит человека, нашедшего смысл жизни, хотя бы для себя одного.
Упаннишшур рассчитывал перекинуться с человеком без имени двумя-тремя ничего не значащими фразами и проследовать дальше, в сторону Безопасного угла, но, к своему удивлению, вновь услышал про Отци-дурачка.
Человек без имени лично наблюдал за тем, как развлекается со струнами Отцивваннур. Он так и сказал "развлекается", потому что, в отличии от прочих, не усмотрел в занятии Отци ничего предосудительного. И, тем не менее, он тоже обратил внимание на то, что многие присутствующие болезненно реагировали на звуки, извлекаемые Отцивваннуром из струн.
-Нет, звуки не пугали людей, - отрицательно качнул головой человек без имени, услышав высказанное Упаннишшуром предположение. - Скорее, они вселяли в них какое-то странное, неосознанное беспокойство и возбуждение. Вроде, как... - человек без имени покрутил головой, подыскивая нужное сравнение. - Вроде, как утки, которые перед штормом крякать начинают.
Нет, человек без имени вовсе не считал новую игрушку Отцивваннура опасной. И он был категорически против того, чтобы запретить дурачку забавляться со струнами, - а такое мнение, судя по всему, кем-то уже высказывалось.
-Отци, пусть и дурачок, а все равно, права те же, что и все имеет, - рассудительно заметил человек без имени. - Насильно слушать свое бренчание он никого не заставляет. А ребятишкам, я заметил, это даже нравится. Вот, если Отци начнет по ночам со струнами забавляться, тогда другое дело, нужно будет принять меры. Но Отци, хотя и дурачок, - человек без имени лукаво подмигнул Упаннишшуру, - но глупостей-то не делает.
И все же, после разговора с человеком без имени Упаннишшур решил, что нужно самому посмотреть, что там на сей раз придумал Отцивваннур. Хотя бы для того, чтобы составить собственное мнение на случай, если кто-то снова примется обсуждать с ним ту же тему.
Не откладывая дело в долгий ящик, Упаннишшур распрощался с человеком без имени и, обогнув причал, направился к центру острова.
Шагая по проложенным между плотами узким настилам, Упаннишшур то и дело вежливо кивал и помахивал рукой, отвечая на приветствия островитян, каждого из которых он знал не только в лицо, но и по имени. Людей на Мелководье было не так уж много, а на память Упаннишшур пока не жаловался.
А, в самом деле, сколько людей живет на Мелководье?
Вопрос этот порой приходил Упаннишшуру в голову, когда, прогуливаясь по острову, он видел знакомые лица. Десятки, сотни знакомых лиц. И это не считая плотогонов, которые причаливали свои плоты к Квадратному острову только когда привозили товар на обмен. Обычно они задерживались на острове не больше недели. И ни разу на причале острова не стояло больше десяти плотов одновременно. Так сколько же всего плотогонов водят свои плоты по Мелководью? Странно, но почему-то никто ни разу не предлагал пересчитать хотя бы тех, кто постоянно жил на острове. Наверное, потому что никому это было не нужно. Ведь даже Упаннишшур вскоре уже сам удивлялся, что за странная мысль посетила его? Ну, в самом деле, зачем ему знать, сколько человек живет на острове? Больше сотни, меньше тысячи - вполне приемлемая статистика.
Отцивваннура на плоту не видно.
Перебравшись через бортовой поручень, Упаннишшур подошел к двери надстройки, поднял руку, чтобы постучать, но вместо этого замер и прислушался. Из-за двери не доносилось ни звука. Возможно, Отцивваннура не было дома, - мало ли, куда он мог пойти. А, может быть, он спал, - почему бы и нет? Или, задумавшись, сидел на корточках, наклонив голову и прижав лоб к коленям, - Упаннишшур не раз заставал его в такой позе.
На острове было не принято нарушать чужое уединение. Считалось, что, если человек средь бела дня заперся у себя в надстройки, следовательно у него на то есть веские причины. Просто так никто не станет дверь закрывать. Ну, разве что только дурачок. Как уже было сказано, Упаннишшур Отци дураком не считал, поэтому-то он и задумался, стоя у двери. Для того, чтобы постучаться в запертую дверь, нужно было иметь очень серьезные основания. К примеру, пожар на соседнем плоту.
Упаннишшур глянул по сторонам. По соседству ничего не горело. И то славно. Хотя, если подумать...
Упаннишшур задумался. Он ни мог припомнить ни одного пожара на Квадратном острове. То, что, случалось, - куртка у кого сгорела, штаны или циновка, повешенная на просушку у огня, - это не в счет.
Упаннишшур тяжело вздохнул. Как поступить - нарушить неписанный закон или убраться восвояси? С одной стороны, Упаннишшуру, как несомненному авторитету и хранителю традиций Квадратного острова, не следовало нарушать установленные правила. С другой стороны, Отцивваннур, скорее всего, не станет возражать, даже если Упаннишшур войдет к нему надстройку без стука.
Дилемму, казавшуюся неразрешимой, помог сломать тоненький детский смех, раздавшийся неподалеку.
Заглянув за угол надстройки, Упаннишшур увидел троих детей, двух мальчиков и девочку, притаившихся за корзинами с какой-то ветошью. Дети смотрели на Упаннишшура, весело поблескивая глазами. Один из мальчиков, тот, что помладше, что-то неслышно шептал на ухо подружке.
-Эй! - махнул рукой Упаннишшур. - Что это вы там делаете? - он старался проявить строгость, но при этом не выглядеть сердитым. - А, ну-ка, вылезайте!
Упаннишшур любил детей и очень жалел о то, что их так мало на острове.
-Мы ничего плохого не делаем, - покачал головой старший мальчик.
-Можно, мы здесь останемся, - шепотом попросила девочка.
-Отци нам разрешил, - добавил младший парнишка.
Услышав последнее замечание, Упаннишшур сурово сдвинул брови.
-Это кто же вам позволил так к старшим обращаться?
-Уважаемый Отцивваннур сам разрешил нам называть его просто Отци, - не вылезая из укрытия, ответил старший парнишка. - Он сказал, что не любит длинные имена.
Парнишка не врал, - Упаннишшур и сам слышал такое от Отци. Собственно, это он, Отцивваннур, ввел обычай в разговоре добрых знакомых сокращать имена до первых слогов. Хотя, кто сейчас об этом помнит? Странно, что Упаннишшур еще не забыл.
Упаннишшур подошел к корзинам, за которыми прятались дети и, положив руку на одну из них, тоже присел на корточки.
-А от кого вы прячетесь? - спросил он заговорщицким шепотом.
Дети быстро переглянулись, безмолвно решая между собой, можно ли доверять этому взрослому?
-Если мать ее тут увидит, - младший парнишка указал на девочку, - домой прогонит.
-Почему так? - Упаннишшур изобразил удивление, хотя уже примерно представлял, в чем тут дело.
-Родители не любят, когда мы к Отци... К Отцивваннуру ходим, - ответил старший мальчик. - А у нее, - кивнул он в сторону девочки, - дом в десяти плотах отсюда.
Упаннишшур не без удовольствия заметил, что его замечание на счет вежливого обращения к взрослым не пропало в туне.
-Понятно, - Упаннишшур провел ладонью по бородке. - Взрослые, должно быть, думают, что Отцивваннур вас чему-нибудь плохому научит?
Дети выпятили губы и разом кивнули.
-А вам, выходит, тут нравится?
Дети заговорили, перебивая друг друга:
-С Отцивваннуром никогда не бывает скучно.
-Он всегда что-нибудь интересное придумывает.
-Он смешной, - сказала девочка. И, смутившись, добавила: - И добрый.
-Ясно, - Все как обычно, - дети в восторге от того, что не нравится их родителям. С этим нужно что-то делать. В первую очередь, поговорить с родителями. - И давно вы его тут поджидаете?
Приложив ладонь козырьком ко лбу, старший мальчик серьезно, по-взрослому посмотрел на солнце.
-Да, почитай, что с полудня, - сказал он так, будто ждал Отцивваннура никак не меньше суток.
А солнце едва перевалило за полдень.
Верно говорят, что для взрослых и детей время течет по-разному.
-Отцивваннур у себя в надстройке?
-Да, - кивнула девочка. - Он сказал, что вернется, как только звучалку настроит.
-Что? - удивленно склонил голову к плечу Упаннишшур.
-Звучалку, - девочка подняла ладонь с растопыренными пальцами и согнутыми пальцами другой руки провела по воздуху.
-Отцивваннур сделал струны, которые издают звуки, - объяснил старший мальчик. - Он называет это звучалкой.
-И как же он настраивает свою звучалку? - поинтересовался Упаннишшур.
-То укорачивает, то удлиняет струны, - ответил старший из ребят. - И постоянно смазывает их особым составом. Иначе струны высохнут и звучать перестанут.
Вот же, пострелята, подумал про себя Упаннишшур, все ведь знают лучше взрослых.
-А вам нравится звучалка Отцивваннура?
-Да!
-Конечно!
-Еще бы!
-Он и нас учит на ней играть, - это сказала девочка.
А мальчишки осуждающе на нее посмотрели.
Видно, они все же не до конца доверяли разговорившемуся с ними взрослому.
-Ну, хорошо! - Упаннишшур хлопнул себя по коленкам и поднялся на ноги. - Я сейчас зайду к Отцивваннуру и скажу, что его уже заждались.
Он шутливо подмигнул ребятишкам.
Дети ничего не ответили. Как будто что-то вдруг насторожило их в поведении Упаннишшура.
Но Упаннишшур на это внимания не обратил. Он потрепал по светлым волосам младшего из ребятишек, повернулся в сторону двери и тут же забыл обо всей троице.
-Отци, - тук, тук - Упаннишшур дважды негромко стукнул согнутым пальцем в дверь. - Отцивваннур...
-Заходи, - типичный для Отцивваннура ответ.
Ни "здравствуй" тебе, ни "как поживаешь", только "заходи". Пообщавшись самую малость с Отцивваннуром, можно решить, что он самый занятой человек на острове. Остальные болтаются себе целый день без дела, а ему, болезному, прилечь, вздремнуть часок некогда.
-Заходи же! - еще и поторапливает.
Упаннишшур толкнул дверь и, наклонив голову, вошел в надстройку.
В первый раз, когда Упаннишшур зашел в гости к Отцивваннуру, его поразили удивительная чистота и порядок, царившие в надстройке. Ничего лишнего, никакого хлама, что обычно скапливается в углах, - вроде и ненужная уже вещь, а выбросить все равно жалко. Каждый предмет лежал четко на предназначенном для него месте. Каждая тряпочка висела четко на сделанном специально для не крючке. Лежак аккуратно застелен и накрыт чистой циновкой. Возле двери у стены стоят плетеные сандалии, которые Отцивваннур непременно снимал, входя в надстройку. Того же он требовал и от гостей.
Без напоминания Упаннишшур снял сандалии и поставил их рядом с обувью Отцивваннура.
Отцивваннур сделал жест рукой, предлагая гостю сесть на один из чурбачков, которые он для этого использовал.
Упаннишшуру было удобнее сидеть на полу. Он сел, поджал под себя ноги, подтянул завязки кожаной куртки и сложил руки на коленях.
-Угостить тебя чем-нибудь? - спросил Отцивваннур, отставляя в строну плоскую чашку, наполненную темной жидкостью, что стояла у него на коленях.
Правила хорошего тона требовали не спрашивать гостя, хочет ли он что-нибудь, а сразу подать ему чашку с хмелем, пусть даже холодным. Тем более, если пришел такой гость, как Упаннишшур. Но Отцивваннур все делал не так, как полагалось. А авторитетов для него вообще не существовало.
Упаннишшур поднял руку с отрытой ладонью и провел ею над полом, отказываясь от сделанного предложения.
-Какова же тогда причина твоего визита? - Поинтересовался Отцивваннур.
Еще один прокол, - нельзя сразу начинать разговор о деле. Ясно, что, если человек к тебе пришел, то не просто так. И, если тебе ничего не известно о цели его визита, нужно дождаться, когда он сам о том заговорит. А для начала можно обсудить что-нибудь обыденное. Например, погоду, или перспективы на улов плоскоплавок.
Но Отцивваннур... Эх!.. Отцивваннур был Отцивваннуром, - что тут еще скажешь?
-Я слышал, ты придумал новую игрушку, - сказал Упаннишшур, глядя на чашку с темным раствором, который Отцивваннур время от времени помешивал указательным пальцем. - Звучалкой называется.
-Уже успел поговорить с ребятишками, - улыбнулся Отцивваннур.
-И не только с ними, - Упаннишшур расправил плечи и выпрямил спину. - Я хочу посмотреть на твою звучалку, Отци.
-Вот она, - Отцивваннур пододвинул поближе к гостю чашку с непонятным содержимым.
Упаннишшур недоверчиво глянул на то, что предлагал ему Отцивваннур.
-Мне говорили о струнах...
Отцивваннур запустил пальцы в чашку и выудил из нее комок черных ниток. Отжав как следует комок, он обернул его сухой мочалкой и еще раз крепко сжал. Отложив мочалку, Отцивваннур легко встряхнул комок и на пальцах у него повисли пять длинных черных нитей.
Не зная, что сказать, Упаннишшур поджал губу и многозначительно хмыкнул.
-Многие люди недовольны звучалкой, - по-дурацки честно сам признался Отцивваннур. - А вот детям она нравится.
-И... - Упаннишшур щелкнул пальцами. - Как ты обращаешься со своей звучалкой?
-Ты хочешь послушать?
-Я хочу посмотреть.
-Смотреть не интересно.
-Я хочу посмотреть, Отци.
Отцивваннур усмехнулся и головой качнул.
-Почему ты не хочешь называть вещи своими именами?
Упаннишшур улыбнулся в ответ.
-Потому я не знаю многих названий.
-Хороший ответ, - одобрительно кивнул Отцивваннур.
Наклонившись, он взял с застеленного лежака небольшую пластиковую планку. На одном конце планки были пропилены пять неровных поперечных пазов, что делало кусок пластика в руках Отцивваннура похожим на уродливую расческу. Подцепив широкими зубьями расчески концы свисающих с пальцев струн, Отцивваннур положил планку на пол и прижал ее ступней. Подняв ладонь с растопыренными пальцами повыше, он натянул струны.
-Вот, примерно так это сейчас выглядит, - сказал он, посмотрев на гостя. - Я думаю над тем, как усовершенствовать звучалку, а то рука, - Отцивваннур легонько пошевелил пальцами, к которым были привязаны струны, - быстро устает. Натяжение струн ослабевает и звук начинает портиться.
Ничего не говоря в ответ, Упаннишшур наклонился, уперся левой рукой в пол, еще сильнее подался вперед, медленно вытянул правую руку, зацепил указательным пальцем одну струну, потянул ее и отпустил. Струна тренькнула и зазвучала на высокой, почти что звенящей ноте. Отцивваннур начал двигать вверх-вниз пальцем, на котором была закреплена струна, и звук стал меняться. Удивленно приоткрыв рот, Упаннишшур вслушивался в странные, ни на что не похожие звуки, которые то дрожали, точно мелкая рябь на воде, то поплыли, как волны, одна за другой накатывающиеся на край плота.
Звук от струны, что тронул Упаннишшур, еще не затихли, а Отцивваннур уже дернул две другие струны, одну легонько, другую - сильнее, резче. Звуки накладывались один на другой, не подавляя, а дополняя друг друга. И вдруг начало казаться, что они наполняют собой все пространство, что ты не просто слышишь их, но и видишь, как они переливаются разноцветными красками, осязаешь всей поверхностью своего тела, то как нежное касание, то как острое покалывание, и даже, если захочешь, можешь попробовать их на вкус, лизнув языком.
Упаннишшур не понимал, что с ним происходит. Он закрыл глаза, а перед его мысленным взором проплывали картины, которые он никогда не видел. Это были отдельные образы и пейзажи, люди и животные. Картины медленно сменяли одна другую, Упаннишшур виде их совершенно отчетливо, но знал, что, как только умолкнут звуки, порожденные ими образы растворятся в пустоте, и он их больше никогда не вспомнит. Более того, - у него даже не возникнет желания попытаться воскресить их в памяти. Он и сейчас хотел, чтобы они скорее исчезли. Чтобы струны перестали звучать. Чтобы...
Чтобы...
Чтобы...
Чтобы...
Чтобы все это продолжалось вечно.
Тишина.
Упаннишшур открыл глаза.
Отцивваннур опустил руку и зажал струны в кулак.
Упаннишшур оттолкнулся рукой от пола, откинулся назад и сел.
-Ну, что скажешь?
-Налей хмеля.
Отцивваннур пододвинул гостю чайник с остывшим настоем и пустую чашку.
Упаннишшур сам налил себе хмеля, залпам выпил полную чашку и тут же снова наполнил.
-Как-то раз, прогуливаясь по острову, - медленно начал Упаннишшур, глядя на дно чашки, - я задумался над тем, что представляет собой наше общество? Почему оно такое, как есть, а не иное?
-Серьезный вопрос, - наклонил голову Отцивваннур.
-И, знаешь, к какому выводу я пришел? - искоса глянул на него Упаннишшур.
Отцивваннур задумчиво почесал пятку.
-Все зависит от того, с чего ты вдруг над этим задумался?
-Да ни с чего! - развел руками, как будто что-то потерял, Упаннишшур. - Я просто гулял и вдруг подумал...
-Так не бывает, - перебил, не дослушав, Отцивваннур. - Ни один вопрос не приходит в голову просто так. У всего есть своя причина. Та или иная.
-Хорошо, не будем спорить, - болезненно поморщился Упаннишшур. - Я просто сразу скажу то, что хотел. Квадратный остров представляет собой конечную стадия развития человеческого общества.
Упаннишшур сделал глоток из чашки.
-Я несколько иначе представлял себе предсмертную агонию, - Отцивваннур озадаченно прикусил губу.
-Не болтай! - взмахнув рукой, в которой держал чашку, Упаннишшур расплескал хмель. - Ты прекрасно понял, что я говорю о высшей форме развития общества. И, может быть, не только человеческого.
-Думаю, плоскоглазые с тобой не согласятся, - усмехнулся Отцивваннур.
-Плоскоглазые примитивны.
-Они добывают уголь.
-Потому что могут подолгу находится под водой.
-Мы многому у них научились.
-Например?
-Любые плетеные изделия из тростника и сухих водорослей. Выделка рыбьей кожи...
-При чем тут плоскоглазые? - Недоуменно вскинул брови Упаннишшур. - Все это мы и сами умели.
-Умели?
-Конечно.
-Даже плоты, на которых мы живем, сделаны не нами. И мы не знаем, кто их нам подарил, - Отцивваннур постучал кулаком по пластиковому полу. - Ни у нас, ни у плоскоглазых нет такого материала.
-Так я ж про то тебе и толкую! - Радостно хлопнул в ладоши Упаннишшур. - Плоты - это наследие былых времен! Сейчас мы находимся у края времени. Это не значит, что мир завершает очередной цикл своего существования и движется к гибели. Просто время перестало играть для нас решающую роль. Наша история закончилась. Мы уже совершили все, что могли, открыли все, что было можно, мы покорили весь мир и наконец поняли, что ничего этого нам не надо...
-Прости, - поднял руку Отцивваннур. - "Мы" - это кто?
-Мы - это люди!
-А, - Отцивваннур коротко кивнул. - И что же?
-Теперь мы просто живем, - подвел итог своей речи Упаннишшур.
-Вот так, - просто? - Отцивваннур раскинул руки и посмотрел по сторона. - Что значит просто?
-Просто - значит без проблем. И знаешь, почему у нас нет проблем?
-Почему? - с искреннем интересом спросил Отцивваннур.
-Потому что мы их сами себе не создаем. И нет никого, кто мог бы их нам создать. Мы живем в идеальном мире, где ничего не происходит. И в идеальном обществе, в котором полностью удовлетворены все потребности человека.
-Может быть, все дело в том, что потребности слишком низкие?
-Чего лично тебе не хватает? - Упаннишшур протянул руку, как будто в ней находилось именно то, о чем сейчас должен был попросить его Отци.
-Я не хочу обсуждать эту тему, - качнул головой Отцивваннур.
-Потому что нечего сказать, - чувствуя победу, снисходительно улыбнулся Упаннишшур.
-Я не хочу это обсуждать, - настойчиво повторил Отцивваннур.
-Хорошо, - Упаннишшур сделал резкий жест руками, от груди в стороны, как будто что-то отталкивая. - Оставим.
-К чему ты вообще завел этот разговор? - Отцивваннур пожал плечами. - Пришел, чтобы на звучалку посмотреть, и вдруг начал убеждать меня в том, что мы живем в наипрекраснейшем из всех возможных миров, - снова недоуменное пожатие плеч. - Дальше-то что?
-Ты куда-то торопишься? - прищурился Упаннишшур.
-Меня дети на улице ждут, - Отцивваннур посмотрел на плотно закрытую дверь.
-А ты знаешь, что их родители не одобряют твое общение ними?
-Родители всегда найдут повод поругаться на детей.
-Повод, несомненно, найдется. Но причина в том, что родители хотят, чтобы их дети были счастливыми.
-Дети счастливы, когда заняты тем, что им нравится, что им интересно. Ты это не замечал?
-Ты опять уходишь от ответа.
-Разве?
Упаннишшур задумчиво постучал ногтями по полу. Из-за того, что он никак не мог решиться сказать Отцивваннуру то, что должен, разговор приобретал неопределенный характер. Они говорили в общем, в то время, как нужно было говорить о деле. И, что обидно, Отцивваннур ведь отлично понимал, в какую сторону клонит Упаннишшур, но не желал ему помочь. Не желал - и все тут! А Упаннишшур, действительно, чувствовал не раздражение, - он вообще редко раздражался, - ни злость, - на кого было злиться, кроме как на себя самого, - а самую настоящую обиду. Ну, почему именно он должен говорить Отци то, что мог сказать ему каждый?
-Основой нашего общества является стабильность. Надеюсь с этим ты не станешь спорить?
-Что ж, - Отцивваннур наклонил голову. - Можно и так сказать. Хотя я мог бы подобрать другое определение...
Упаннишшур вскинул руку с открытой ладонью, приказывая Отци умолкнуть. И тот послушался, оборвал фразу на полуслове.
-Нам следует избегать того, что ведет к нарушению стабильности. Знаешь, Отци, - Упаннишшур приложил ладонь к груди, - я бы не стал говорит на эту тему с кем-то другим. Но ты-то понимаешь, в чем тут дело.
-Понимаю, - кивнул Отцивваннур. - Когда это требуется, ты умеешь быть убедительным.
Упаннишшур поморщился, как будто кислую ягоду раскусил.
-По-моему, мы просто беседуем.
-А, по-моему, ты пытаешься вправить мне мозги, - Отцивваннур покрутил пальцем у виска.
-Грубо, - теперь уже конкретно, на Отци обиделся Упаннишшур. - Грубо и некрасиво. Ты знаешь, что я не могу...
-Я знаю, что никто не может запретить мне заниматься тем, чем я хочу! - Отцивваннур ткнул себя пальцем в грудь. - Вот когда мне придет в голову подпалить свой плот, а заодно с ним и весь остров, тогда мне можно будет дать по рукам. А до тех пор, - Отцивваннур дурашливо раскинул руки в стороны, - у нас у всех равные права.
-Ты пользуешься своим положением, Отци, - с укоризной произнес Упаннишшур.
-Нет, - покачал головой Отцивваннур. - Я всего лишь играю на звучалке. И хочу научить этому детей. Они, между прочим, тоже этого хотят.
Упаннишшур медленно, очень медленно взял в руку чашку, затем другой рукой дотянулся до чайника и налил себе холодного хмеля. До краев. Так, что еще одна капля, и перельется. Или если вдруг рука дрогнет.
Все еще держа чайник в руке, Упаннишшур посмотрел на Отцивваннура. Тебе не плеснуть, спрашивал его взгляд.
Отцивваннур отрицательно качнул головой.
Упаннишшур поставил чайник рядом с чаном, в котором не горел огонь, поднес чашку к губам и сделал глоток.
На пол не упало ни единой капли.
-Я хочу дать тебе совет, Отци. Просто дружеский совет, ничего более.
Пауза.
Упаннишшур медленно пьет хмель.
Отцивваннур, опустив взгляд, перебирает пальцами струны.
Упаннишшур ставит недопитую чашку рядом с правым коленом.
-И я должен ему последовать? - спросил, не поднимая взгляда, Отцивваннур.
-Тебе решать, - безразлично пожал плечами Упаннишшур.
Пауза.
Упаннишшур снова берет в руку чашку с хмелем. Но не успевает сделать даже глотка.
-Я слушаю тебя, Упан.
Упаннишшур улыбнулся. Он вовсе не хотел ссориться с Отцивваннуром. Более того, он желал ему только добра.
-Брось ты это дело, Отци.
Отцивваннур захватил в щепоть струны, приподнял их и уронил на пол.
-А что мне с этим делать?
-Ну, Отци, - Упаннишшур покачал головой, как будто с сожалением даже. - Я уверен, ты найдешь этим струнам иное применение. У тебя ведь светлая голова.
Отцивваннур угрюмо кивнул.
-Ты ничего не хочешь мне сказать?
Отцивваннур отрицательно мотнул головой.
-Ну, тогда я, пожалуй, пойду, - опершись рукой о пол, Упаннишшур поднялся на ноги. - Спасибо за хмель, Отци.
Отцивваннур молча кивнул.
У Упаннишшура было такое чувство, будто он что-то забыл. Или не сумел сказать. Он посмотрел по сторонам, уже в который раз оценил идеальный порядок в надстройки Отцивваннура, кашлянул в кулак.
-Ну, я пойду.
Упаннишшур подошел к двери, заранее пригнув голову, чтобы не ушибиться о косяк.
-Чего я никак не пойму, - услышал он у себя за спиной голос Отцивваннура. - Почему никто еще не додумался спалить этот остров?
* * *
Автор: Алексей Калугин. Author: Aleksey Kalugin