Эпизод написал: Морак Кальдерон, 23 ноября 2004
Очнулся он от нестерпимой тяжести в мочевом пузыре. С трудом разлепив веки, осмотрелся, прикрываясь от бьющего в глаза света.
- Змей… Где ты, шайтан тебя возьми?
Тишина.
Док сфокусировал взгляд. Водительское место пустовало. Лобовое стекло марсохода раскрошилось, но ещё держало форму. Тысячи граней отражали и рассеивали бьющий снаружи свет. Он прикрыл глаза, натянул рукав и сжал кулак. Резко размахнулся, ударил – осколки разлетелись по песку. Вышибив из уплотнителя застрявшие там острые стеклянные зубья, Док вылез наружу.
Красная марсианская кошка светилась не хуже кремлёвских звёзд, озаряя пустыню кровавой зарницей. Почва под ногами мелко подрагивала – то ли от слабости в коленях, то ли от марсотрясения. На фоне потерявшей рельефность гигантской статуи темнел человеческий силуэт, пытаясь обнять пылающего сфинкса широко раскинутыми руками.
Внезапно земля выскользнула из-под ног Дока и он рухнул на плотный, слежавшийся песок. В его голове будто граната разорвалась, перед глазами замелькали разноцветные искры. Прижав ладони к вискам, Док усилием воли удержал себя от потери сознания.
И снова взглянул на сфинкса.
Свечение не исчезло, но силуэта перед кошкой уже не было.
Док зажмурился, потряс головой, стараясь не обращать внимания на подступившую тошноту.
Когда он открыл глаза, пустыня погружалась во тьму. Свечение статуи угасало, бросая на песок багряные отблески.
Змей исчез.
Я и сам не понимал, зачем потащил с собой Дока. Скорее всего – обычная человеческая слабость. Захотелось, чтобы был кто-то рядом в этот момент. Догадался бы, в чём дело. Попытался отговорить. Хотя… отговорить меня невозможно.
Чем ближе наш рыдван подбирался к Красной кошке, тем поганее становилось у меня на душе. Я понял – не головой, а сердцем – что Док, даже догадавшись о моих намерениях, не станет меня разубеждать. Кроме того, до меня дошло наконец, что внутрь сфинкса его не пропустят. Кто? Парки, мойры, нарны… или кто там ещё профессионально дёргает за ниточки.
Следовательно, нужно что-то делать. Вот только что? Остановить машину посреди пустыни и вежливо попросить Дока выйти? Он решит, что я окончательно спятил, даст мне в ухо (действует не хуже наркоза) и вернётся в госпиталь.
На его месте я поступил бы так же.
Моя рука уверенно легла на шероховатую рукоять управления. Большой палец сдвинул ползунок акселератора чуть вверх – и марсоход начал медленно, но верно набирать скорость. Вместе с цифрами на спидометре росло ощущение того, что я знаю марсианские пустыни не хуже пустынь Ээлара.
Например, я твёрдо уверен в том, что сейчас нам предстоит пересечь гряду дюн, совершенно незаметную при сумеречном освещении. Стоит взять чуть влево… едва заметное смещение джойстика – при такой-то скорости! – и марсоход неминуемо врежется в дюну.
Если же не врежется… Что же, чутьё подводит меня не в первый раз.
- Ты думаешь то же, что и я, Змей? – Нарушил молчание Док.
О чём это он?
- Если ты про странно знакомую физиономию "киски", то – да! – Кивнул я, притягивая к себе рукоять управления. На обычных пескоходах так включаются тормоза, на марсианских – наоборот, максимальное ускорение. – Уж очень она мне кое-кого напоминает.
- И кого же, Змей? Уж не Ал-Маза ли, а?
- Не-е, Док, такого быть попросту не может. – Отрезал я, считая про себя оставшиеся до столкновения секунды. – Для подобных дел он ни мордой лица, ни ростом, ни повадками не вышел. Одним словом, триплюх, наркоман и вообще… Какой из него "ключник"? Хотя …
Марсоход сильно тряхнуло. Плотно слежавшийся на наветренной стороне дюны песок спружинил, отбросив машину, которая врезалась туда на полном ходу. Ремни безопасности врезались в мышцы, заскрипели, но выдержали. Док, всегда презиравший такие мелочи, отхватил на полную катушку: сначала по инерции влетел в лобовое стекло, а затем его – по той же инерции – отбросило назад, на сиденье.
Стекло растрескалось, но осталось на месте. Убедившись в том, что Док жив и относительно цел, я вылез из марсохода и тщательно запер двери.
Красная кошка царственно возлежала посреди дюн. Черты её лица постоянно изменялись, плавно перетекая друг в друга. Наблюдать за этим можно было бесконечно – как за движением морских волн или песчаных барханов. Я преодолел три сотни метров, которые отделяли сфинкс от марсохода и задрал голову.
Заходящее Солнце залило пустыню кроваво-красным светом.
Чуть погодя я понял, что Солнце тут не при чём. Огромная статуя медленно наливалась огнём, пламенела, теряла рельефность. Раскосые глаза пришли в движение, ища близкий источник беспокойства. Остановились на мне.
"Зачем ты пришёл, смертный?"
- За своей памятью. За ответами на вопросы. За жизнью.
"Чьей?"
- А ещё тебе привет, – я сознательно пропустил вопрос сфинкса мимо ушей. – От Песчаного Льва.
"Пф-ф!", – фыркнула Кошка, – "Нашёл, чем удивить! Знаешь, сколько вас тут, Львиных посланников, бродит?"
- Не знаю. Сколько?
"Много", – проворчала она, наклоняя голову. – "Посланников много, а Ключник – один"
- Генерал Паршин?
Киска демонстративно зевнула. Зрелище, учитывая размеры статуи, сражало наповал.
"Нет"
- А кто же?
Молчание.
- Знаешь, у нас мало времени…
"У нас?"
- Разве твоё существование не зависит от этой вселенной? Разве ты не чувствуешь приближения катастрофы?
Ещё один зевок:
"Всё хорошее кончается… когда-нибудь"
- Так это всё происходит согласно вашим планам?!! – Завопил я, взбешённый её аномальным хладнокровием. – Самоубийцы хреновы!!!
Кажется, я добавил что-то ещё – из ненормативной лексики.
Массивная каменная лапа изящно оторвалась от грунта и медленно, чуть ли не лениво, опустилась рядом со мной. Планета вздрогнула.
"Наши планы тебя не касаются, смертный!"
- Касаются. И не только меня. Нас много…
"О да. Много. Даже слишком. Как блох… нет, блох столько не бывает… Как патогенных бактерий в почве скотомогильника, да. Что мы только не испробовали для того, чтобы уменьшить вашу численность! Эпидемии, голод, войны, религиозные убеждения… Не помогло. Чем больше мы усложняли вам жизнь, тем живучей вы становились. И вот сейчас, на самом пороге успеха, вы опять пытаетесь вымолить себе спасение!"
- Мы?
"Ну да. Ты и этот… у кого в руках наше Средоточие. Не понимаю – почему вы оба так переживаете за свою расу? После всего того, что она с вами сделала?"
- А мы не помним того, что с нами сделали, – признался я. – Так гораздо легче прощать, только вот иногда сомнение берёт…
"Какое?"
- А вдруг прощать нечего?
Кошка фыркнула:
"Ну ладно, уговорил. Память я тебе верну. И только"
Статуя вспыхнула ярко-алым светом, от которого сумерки показались ночью. Волна прохладного жара накатила, заставила раскинуть руки, будто крылья для полёта.
И пала тьма.
* * *
Трёхцветный стяг взвился к небесам под громовые раскаты гимна. Главнокомандующий, сопровождаемый толпой репортёров, разрезал алую ленточку, натянутую между пилонами сканеров. С улыбкой продемонстрировал перед камерами золотые ножницы и кусок ленты. И, не переставая улыбаться, вошёл внутрь, под защиту базы.
Воздух в проходе мелко задрожал: включилось изолирующее поле. Гром оркестра и шумная возня репортёров остались за стеной. Дежурная улыбка медленно сползла с лица правителя, в глазах появился хищный блеск:
- В следующий раз постараемся обойтись безо всей этой мишуры! Очень утомляет…
- Как скажете, шеф.
- К делу. Как продвигается расшифровка текстов, генерал?
- Никак. Точнее – криптографы пока пасуют перед инопланетной логикой.
- А как чувствует себя, гм… артефакт?
Я промолчал, справедливо полагая, что в данном случае отсутствие новостей – самая хорошая новость. То, что гигантская статуя не проявляет никаких признаков активности, меня не раздражало, а успокаивало. Артефакт, прозванный репортёрами "Марсианской Кошкой", оставался обычным мёртвым камнем, несмотря на извращения учёных. Его просвечивали всеми известными науке лучами, обмеряли, обнюхивали, откалывали кусочки породы для анализа, только что не подрывали – всё это сфинкс переносил со спокойствием, присущим (согласно легенде) существам его вида.
- Так как он себя чувствует? – С нажимом повторил главнокомандующий.
- Как любой камень на этой планете, шеф. Боюсь, ксено опять продали нам пустую руду.
- Только не в этот раз, Николай. Не в том они были положении. Судьба собственного мира – не фунт изюма, – усмехнулся он. – И почему всякие олухи твердят, что насилием ничего не добьёшься?
- Потому что у них кишка тонка для таких методов.
Главнокомандующий усмехнулся ещё шире:
- С этим чёртовым кондофоном мы завоюем Вселенную! Только представь – неограниченная возможность перемещения в пространстве! Любые корабли, любые расстояния! Любые планеты… А не то, что сейчас: утыканная куполами Луна и худо-бедно терраформированный Марс.
Я только кивнул, соглашаясь. Шпионские жучки-паучки на территории базы не работали из-за мощнейшей глушилки, но привычка держать язык за зубами, вколоченная за годы службы, осталась.
- Сам понимаешь, как сильно нужно расшифровать эту, гм… инструкцию по применению. И чем быстрее – тем лучше. Понимаешь важность задачи, господин куратор секретного проекта?
- Понимаю, – снова кивнул я. – Потому и решился нарушить закон.
Брови главнокомандующего взлетели вверх.
- Неделю назад я скопировал личность в матрицу большого дешифратора. Вы – второй человек, который об этом знает.
- А кто первый?
- Я сам, шеф.
- Результаты?
- Пока нулевые… если не считать того, что моя Е-копия чертовски быстро осваивает новую профессию. И, похоже, начинает развиваться в самостоятельную личность. Вас не пугает то, что вместо одного генерала Паршина появится два?
- Не пугает, Николай. Вы ведь знаете, как у нас поступают с теми, кто начинает мешаться под ногами?..
Ещё бы не знать! Защитные купола реабилитационного центра хорошо просматривались со всех высоких точек базы. Там, согласно официальной версии, мудрые и опытные врачи отучали преступников от криминального образа мышления – промывая им мозги с помощью новейших достижений цивилизации. Согласно версии неофициальной, так поступали не только с преступниками. Ходили слухи о неугодных, насильно подвергнутых этой процедуре. Что сталось с ними потом – никто не знал.