Юрий Семецкий. Так почему все-таки фантастика?

Алексей Калугин. А почему бы и нет?

Ю.С. Ну, фантастику принято считать... Как бы это помягче сказать... Низким жанром, — так наверное? Что-то среднее между детективом и женским романом.

А.К. Что, в таком случае, относится к высокому жанру?

Ю.С. Классика.

А.К. Гоголь, Достоевский, Булгаков, Одоевский... Великие фантасты!

Ю.С. Ну, а если серьезно? Чем интересна для тебя фантастика?

А.К. Возможностью заглянуть в мир необычного, непознанного. Если я напишу, условно говоря, «реалистичный» роман, то любой сможет скривить нос, найдя какую-то мелкую неточность или несоответствие тем или иным реалиям, которые принять относить к так называемой «действительности». Хотя, как известно, действительность у каждого своя, потому что каждый человек воспринимает мир абсолютно индивидуально. Удивительно, что люди вообще как-то понимают друг друга, потому что все взаимопонимание строится на условностях и договоренностях. Например, мы с тобой договариваемся называть данный цвет красным. При этом я знаю, что вижу сам, но не знаю, что видишь ты. То есть, при разном восприятии действительности мы просто договорились о названии. Когда я пишу книгу, роман, который принято называть фантастическим, я, в общем-то ничего не придумываю, а просто договариваюсь с читателями о новых названиях. Кстати, ты, наверное, и сам обращал внимание на то, что все читатели делятся на тех, кто фантастику любит и тех, кто ее терпеть не может. Причем последние заявляют о своей нелюбви к фантастике априорно, зачастую не прочитав ни одного фантастического рассказа. Догадываешься, почему?

Ю.С. Догадываюсь, но хочу от тебя услышать.

А.К. Фантастику не любят те, кто не хотят или же попросту не способны принять предлагаемые им новые правила игры, — те, с кем не удается договориться.

Ю.С. То есть, ты хочешь сказать, что в фантастическом романе описывается по сути реальная жизнь, просто некоторые вещи названы иными, непривычными именами?

А.К. Совершенно верно.

Ю.С. А для чего это нужно?

А.К. Чтобы забраться в зону неведомого настолько глубоко, настолько хватает воображения.

Ю.С. С тобой случались какие-то таинственные события?

А.К. Да при чем здесь я, если вся наша жизнь полна тайн и загадок, нужно только как следует присмотреться. Давай возьмем, к примеру, одну из моих недавних книг «Все под контролем», состоящую из пяти повестей, каждая из которых посвящена одному очень известному произведению искусства и связанному с ним таинственному или загадочному событию. Вот каменные великаны острова Пасхи. Сколько в свое время было разговоров о них! А сейчас как-то умолкли. Ну, хорошо, побывал на Рапа-Нуи Тур Хейердал со товарищами, ну, смогли протащить они одну из статуй, причем далеко не самую большую, сотню метров, сумели установить ее в вертикальное положение. И что, спрашивается, они этим доказали?

Ю.С. То, что островитяне могли сами устанавливать эти статуи, не прибегая к помощи потусторонних сил.

А.К. Так вопрос-то не в том, могли или нет, вопрос в том — зачем? Чего ради нужно было высекать этих каменных исполинов с совершенно нечеловеческими чертами лиц, тащить их к берегу моря и там выставлять на постаментах? На это вопрос ответа как не было, так и нет.

Ю.С. И ты даешь ответ на это вопрос?

А.К. Даю, но по-своему, как автор фантастического романа. Да, собственно, моя задача не в том, чтобы отвечать на вопросы, а в том, чтобы их задавать. Чтобы жить было не скучно.

Ю.С. А без этого скучно?

А.К. Конечно. Ну, как бы ты себя чувствовал, если бы всю жизнь пил только минеральную воду?

Ю.С. Наверное, отвратно.

А.К. Зато полезно-то как!

Ю.С. В этом наверное и заключается работа фантаста - выдавать невозможное за возможное?

А.К. Если бы только фантасты этим занимались!.. Ладно, оставим в покое политиков, они и без того убогие. Обратимся к истории, которая по сути есть ни что иное, как одна большая мистификация.

Ю.С. Фоменко имеешь в виду?

А.К. Да при чем здесь Фоменко! Надо все же видеть разницу между вымыслом и откровенным бредом. Мистификаций в истории и без Фоменко хватает. Причем многие из этих мистификации мы принимаем за непреложные истины. Вот скажи мне, писал Шекспир свои пьесы сам или кто-то это делал за него?

Ю.С. Писал.

А.К. Уверен?

Ю.С. Да.

А.К. Отлично, я тоже так считаю. И в свой книге я смог Объяснить, почему не сохранилось ни одного четверостишья, ни единого фрагмента пьесы, написанного рукой самого Шекспира. А как выглядел Шекспир, ты себе представляешь?

Ю.С. Конечно. В школьном учебнике литературы портрет был, — худой, с длинными волосами, с глубокими залысинами, с носом длинным. Еще перо у него в руке.

А.К. Вот так. Кого ни спросишь, каждый превосходно себе представляет, как выглядел Шекспир. А, между тем, ни существует ни одного портрета, про который можно было бы с уверенностью сказать, что на нем изображен именно Шекспир. Известные нам портреты были написаны уже после смерти Шекспира, — художники брали за основу устные описания тех, кто когда-то знал поэта. К тому же, все они мало похожи друг на друга. В итоге мы имеем некий виртуальный образ великого поэта и драматурга, который практически все считают абсолютно реальным. Примерно та же самая история с нашим родным Львом Толстым. Когда людям показывают портрет писателя в молодости, в армейском мундире, большинство только недоуменно плечами пожимают. Потому что в соответствии с каноном Лев Толстой должен быть непременно с бородой, одет в толстовку, веревкой подпоясан и, по возможности, босой.

Ю.С. Хорошо, с прошлым мы разобрались. А что на счет будущего?

А.К. Как-то раз одна дама, называвшая себя шаманкой, изложила мне свою собственную теорию, в соответствии с которым фантасты способны мысленно подключаться к некому мировому полю, хранящему информацию обо всем на свете, как о прошлом, так и о будущем. Причем, делают они это неосознанно, интуитивно, поэтому и пишут романы вместо того, чтобы Нострадамуса расшифровывать.

Ю.С. Ну, и как ты, часто... подключаешься?

А.К. Каждый раз перед тем, как заключаю договор с издательством. Чтобы не просчитаться.

Ю.С. Я вижу, пришла пора задать самый главный вопрос, который, несомненно, интересует всех читателей. Ты видел летающие тарелки?

А.К. Конечно! И не единожды!

Ю.С. Значит, ты веришь в их существование?

А.К. Я не знаю ни одного писателя-фантаста, который верил бы в летающие тарелки. Но, поверь мне, никто не разбирается в них лучше нас.

Москва

3.03.03.