« вернуться к списку рассказов



Рассказ был опубликован в журнале «Порог», номер 1 за 2004 год

Наверное, не станет преувеличением сказать, что не было в Подлунной империи человека, который не знал бы Ши Хуань-Ло. За пределами Подлунной слава его была не столь велика, хотя как-то раз знакомый купец в знак признательности подарил Ши Хуань-Ло свиток с его трактатом «Канон Империи», который сам Ши считал главным трудом всей своей жизни, переведенным на ламейский язык, а привез он этот свиток из самого Тмора. Простые же крестьяне и ремесленники, грамоте не обученные, понятия не имели о научном труде Ши Хуань-Ло, где он последовательно изложил правила, которым должен следовать всякий мудрый правитель, если он хочет, чтобы страна его процветала, казна богатела, а народ радовался, — простолюдины знали Ши под имени Срывающий Маски. Порой Ши Хуань-Ло ужасно расстраивался из-за того, что известность Срывающего Маски многократно превосходит славу философа, каковым он сам себя почитал в первую очередь, но, как бы там ни было, отнюдь не научные трактаты давали ему возможность жить, не зная нужды. Срывающий Маски мог бы позволить себе жить и в роскоши, но философ Ши Хуань-Ло никогда не забывал о том, что насыщение никогда не должно переходит в пресыщенность. А потому Ши Хуань-Ло вел тот образ жизни, который вполне соответствовал его творческой натуре. Имея возможность обосноваться в столице, Ши поселился в Саторе, небольшом городке на востоке, славящемся сливовыми садами, на цветение которых приезжали полюбоваться титулованные особы из самого Тартаканда, и соловьями, певшими так, как более нигде в Подлунной. Немногочисленные жители Сатора занимались по большей части виноделием и сыроварением, — Ши Хуань-Ло любил, как хороший сыр, так и доброе вино, — и лишь немногие из них знали, что в доме на окраине, с открытой верандой, выходящей на реку, живет ни кто иной, как сам Срывающий Маски. Вместе с Ши Хуань-Ло в доме жили еще несколько человек — старуха-кухарка, слуга, прибирающийся в доме, садовник, — совсем еще юный, но способный заткнуть за пояс многих признанных мастеров своего дела, — и слуга-телохранитель, сопровождавший Ши, когда мудрец отправлялся в путь. Последнее случалось не часто. Большую часть года Ши Хуань-Ло проводил в своем доме. Весной он любовался цветущими сливами, летом слушал соловьиные трели, осенью смотрел на плывущие по реке листья, зимой сидел возле чугунной жаровни за столиком, на котором были аккуратно разложены листы рисовой бумаги и кисточки, а на углу стояла склянка с черной тушью. Свой милый дом Ши Хуань-Ло покидал два, редко — три раза в год. Для того, чтобы философ мог не думать о деньгах, их для него должен был зарабатывать мастер иного рода, — Срывающий Маски. Потребности Ши Хуань-Ло, — даже принимая в расчет его любовь к хорошему сыру и доброму вину, — были не очень велики, а работа Срывающего Маски оплачивалась более чем щедро. Для того, чтобы содержать дом в Саторе и слуг, к обществу которых он давно уже привык, Ши Хуань-Ло достаточно было бы выполнять обязанность Срывающего Маски не чаше одного раза в год. Но, поскольку приглашали Срывающего Маски люди не только состоятельные, но к тому же еще и влиятельные, отказывать которым было не то чтобы неудобно, но, как бы это правильно сказать... Одним словом, понято, почему Ши Хуань-Ло приходилось отправляться в дорогу несколько чаще, чем ему это хотелось бы.

Вот и на этот раз, не успел год перевалить за половину, как явился в дом Ши Хуань-Ло посланник. И не от кого-нибудь, а от Первого Министра самого Гудри-хана, Великого в своей милости и Ужасного в гневе правителя Подлунной империи. Когда посланник выбрил голову, Ши Хуань-Ло смог прочитать у него на затылке, что Срывающего Маской приглашают как можно скорее явиться ко двору императора. Ши Хуань-Ло и прежде приходилось бывать при дворе Гудри-хана, а однажды он даже по велению самого императора сорвал маску с одной из его жен, которую Великий подозревал в неверности. Но на этот раз работа предстояла куда серьезнее. Первый министр подозревал Военного министра в государственной измене, а Срывающему Маски предстояло подтвердить или опровергнуть его подозрения. Вот так — ни больше и ни меньше! Ох, и не любил Ши Хуань-Ло дела, связанные с государственной властью. Конечно, не исключено, что у Первого министра имелись серьезные основания не доверять Военному министру, но, с другой стороны, он мог и попытаться оговорить своего коллегу, получившего большее, нежели он сам, влияние при дворе. А для верности — заручиться поддержкой Срывающего Маски, с решением которого никто спорить не дерзнет. Да, видеть Ши Хуань-Ло возжелал не сам Гудри-хана, следовательно, формально Срывающий Маски мог ответить отказом. Но для того, чтобы поступить так, нужно было либо окончательно потерять рассудок, либо смириться с тем, что в скором времени придется потерять голову. Ши Хуань-Ло был человеком разумным, а потому собственноручно, дабы никто помимо него не смог ознакомиться с содержанием письма Первого министра, вымыл бритую голову посланника и начал собираться в дорогу.

Ши Хуань-Ло покинул свой дом на рассвете. Дни стояли жаркие, и мудрец решил выстроить маршрут так, чтобы отправляться в путь еще до рассвета, днем пережидать самое пекло где-нибудь на берегу реки, в тени дикой сливы, а после снова ехать до темна, чтобы заночевать на одном из постоялых дворов. С таким темпом движения Ши Хуань-Ло рассчитывал добраться до Тартаканда дней за пять, в крайнем случае — за шесть. Сопровождали Ши Хуань-Ло посланник, доставивший письмо Первого министра, и слуга-телохранитель по имени Личи. Дороги Подлунной были в основном безопасными, но порой на них все же можно было встретить разбойников, для которых пропустить одинокого всадника все равно, что самому себе глотку перерезать. А бывало, — крайне редко, но все же бывало, — что, собравшись в большую банду, эти душегубы и на караваны нападали. Но с Личи Ши Хуань-Ло ничего не боялся. О, этот Личи многого стоил! При себе Личи всегда носил два меча, — один — засунутым за пояс, другой — в ножнах, привязанных к спине, — но никто не видел, чтобы он хотя бы раз брал в руки оба одновременно. В том не было необходимости, поскольку и один меч в руке Личи сеял смерь с такой скоростью, что, казалось, не было в мире силы, способной его остановить. В прежние времена Личи был наемным убийцей из клана Жи, но знал об этом один Ши Хуань-Ло. Случилось так, что как-то раз получил Личи заказ на убийство некого мудреца, живущего на окраине Сатора. Что ж, мудрец — так мудрец. После того, как Личи получал деньги за работу, для него уже не имело значения, кому следовало вырезать сердце, простому крестьянину или императорскому советнику. Но уже в Сатор, бродя по базарной площади меж лотков торговцев зеленью, Личи неожиданно для себя узнал, что ему предстоит убить ни кого иного, как самого Срывающего Маски. И разобрало Личи любопытство, — на что способен человек, о котором каких только чудес не рассказывают. Ночью, пробравшись никем не замеченный в спальню Ши Хуань-Ло, убийца осторожно разбудил свою жертву и вкратце рассказал мудрецу, кто он и зачем пришел. Ши Хуань-Ло даже бровью не повел.

-Так что же? — спросил он негромко, чтобы не разбудить слуг. — Почему ты не сделал свое дело?

-Сорви с меня маску, — сказал Личи так, что непонятно было, просьба это или требование.

Срывающий Маски лишь улыбнулся одними губами и пальцами щелкнул. И в тот же миг Личи понял, что никогда не сможет убить мудреца, потому что по природе своей он не был убийцей, но, не подозревая о том, все прожитые годы носил маску наемного убийцы. Личи смущенно извинился перед Ши Хуань-Ло за то, что собирался сделать и робко поинтересовался, не позволит ли ему мудрец остаться, дабы служит и защищать, а, ежели получится, то и поучиться чему.

-Обучен ли ты грамоте? — спросил у бывшего наемного убийцы Ши Хуань-Ло.

-Да, мудрейший, — ответил Личи.

-Тогда оставайся, — улыбнулся благосклонно Срывающий Маски.

Лишь на четыре дня Личи покинул своего нового хозяина. Он вернулся к тому, от кого получил заказ на убийство Ши Хуань-Ло и мечом, тем, что носил на спине, вспорол ему живот от диафрагмы до паха. Вот так.

Первые три дня пути прошли именно так, как и запланировал Ши Хуань-Ло. Путники поднимались на рассвете, быстро съедали то, что уже было заранее приготовлено для них хозяином постоялого двора, и садились на лошадей. После шести часов пути, они останавливались, расседлывали лошадей и ложились отдохнуть где-нибудь неподалеку от дороги. Около пяти часов вечера, когда жара спадала, путники обедали тем, что было у них с собой, и снова отправлялись в дорогу, чтобы не позже полуночи оказаться на новом постоялом дворе. В пути они не встретили ничего примечательного, но зато никто и не вставал у них на пути. Так что, можно сказать, путешествие складывалось удачно.

На четвертый день около полудня путники свернули с дороги, пересекли полосу, заросшую бамбуком, и остановились на берегу реки. Посланник Первого министра расседлал лошадей, стреножил и отвел их к реке, чтобы напоить. Личи тем временем приготовил постель для хозяина. Улыбкой поблагодарив верного Личи, Ши Хуань-Ло улегся на расстеленное одеяло из верблюжьей шерсти, положил обе руки под щеку и закрыл глаза. Личи сел, скрестив ноги, неподалеку от мудреца. Он не собирался доверять покой господина посланнику, который, хотя и был вооружен мечом, но мог им разве что только веток для костра нарубить.

Тишина и покой наполняли воздух, негромкое журчание воды возле берега убаюкивало лучше любо колыбельной песни. Но стоило только Ши Хуань-Ло почувствовать прикосновения сна к своим векам, как где-то неподалеку раздалось пение. Кто-то, должно быть, тоже решивший переждать полуденную жару на берегу реки пел старую, грустную песню о простаке, обманувшем хитреца, но так и не сумевшем извлечь из этого никакой выгоды. Пел он громко и неумело, а голос его звучал, как скрип несмазанной телеги, которую волокут по дороге два усталых вола. Ши Хуань-Ло недовольно поморщился и перевернулся на другой бок, в надежде, что, допев песню, — философ знал ее, она была длинная, — певец угомонится. Но, как бы не так, — спев последний куплет, певец, даже не сделав паузы, начал песню заново.

Ши Хуань-Ло пробурчал что-то недовольно и сел на одеяле.

Личи выжидающе посмотрел на хозяина.

-Я не могу уснуть! — с обидой развел руками мудрец.

Ши Хуань-Ло не отличался сварливым нравом, но при этом он имел хорошую привычку непременно доводить все начатое до логического завершения, и, раз уж философ лег спать, значит должен был как следует выспаться.

Личи только взгляд бросил на присевшего в теньке посланника, а тот уже вскочил на ноги и побежал вниз по реке, туда, откуда доносилось протяжное, заунывное пение. Посланник ничего не знал о прошлом Личи, но видимо что-то в самой внешности слуги Срывающего Маски, в том, как он себя держал, верно подсказывали тартакандцу, что с ним лучше не спорить.

Пробежав не более полторы сотни шагов, тартакандец оказался на небольшой полянке, одним краем смотревшей на реку, а со всех прочих сторон окруженной плакучими ивами, ветви которых стелились по земле, подобно родовым знаменам самых знатных семей Подлунной, что ложились к ногам Императора, когда в праздничный для всего народа день своего восхождения на престол Гудри-хан являл свой лучезарный лик подданным. На краю полянки, почти возле самой реки, сидел, скрестив ноги, старик. Странного вида старик, — босой, одетый, не сказать, чтобы совсем уж в лохмотья, но и добротной его одежду так же нельзя было назвать, на голове широкая соломенная шляпа, как у крестьян, работающих в поле. При этом ни у кого язык бы не повернулся назвать старика простолюдином, поскольку даже в поношенной одежде имел он вид благородный. Лицо у старика было худое, со впалыми щеками, широко расставленными глазами-щелками и маленьким, приплюснутым носом. Две тоненькие ниточки седых усов свисали по краям рта, борода же была заплетена в тугую косицу.

Заметив незнакомого человека, стрик на полуслове оборвал заунывную песню, положил руки на колени и улыбнулся. Поначалу посланник решил, что перед ним безумец. За последнюю пару лет по Подлунной просто эпидемия какая-то прокатилась. Богатые, знатные люди не понятно с чего вдруг, бросали свои дома и семья и отправлялись странствовать по пыльным, извилистым дорогам империи. Некоторые спустя какое-то время возвращались, а иные так и навсегда исчезали. Но когда старик посмотрел на посланника, тартакандец понял, что ошибся, — не могло у безумца быть столь ясного и умного взора.

-Кто ты, добрый человек? — спросил у посланника старик голосом, похожим на чирикание воробья, услышав который тартакандец почувствовал почему-то непонятное смущение.

Хотя, с чего бы вдруг?

Для того, чтобы вновь обрести уверенность, тартакандец приосанился.

-Я личный посланник Первого министра Великого и Ужасного!

О, ужас! В самом конце фразы, как раз на слове «Ужасный», голос его сорвался на фальцет!

Старик удивленно приподнял бровь.

-Кого?

Посланник решил было, что старик над ним смеется. Но, нет, взгляд старого человека был чист и прозрачен, — он и в самом деле хотел понять, о ком говорит собеседник.

-Великого и Ужасного Гудри-хана! — торжественно провозгласил тартакандец. По счастью, на этот раз голос его прозвучал именно так, как и требовалось, — уверенно и внушительно. И все же, на всякий случай, чтобы у старика не оставалось уже никаких вопросов, посланник добавил: — Властителя Подлунной империи, — да продлятся безмерно его годы!

-А-а, — старик как будто был разочарован. — И что же делает здесь, в деревенской глуши, посланник Первого министра досточтимого Императора?

-Я сопровождаю ко двору Императора одного мудреца из Сатора, — важно выпятил груд тартакандец.

-Неужели? — теперь уже обе брови старика одновременно взлетели вверх. — Неужели ты отыскал в Саторе всего только одного мудреца?

Старик определенно издевался над тартакандцем!

-Вот что, старик, — голос посланника приобрел угрожающее звучание. — До прибытия в Тартаканд я должен заботиться о покое и благополучии человека, которого сопровождаю. Твое пение мешает ему уснуть. Понимаешь? Так что, будь добр, не заводи свою песню заново.

-Твоему господину хочется спать? — спросил старик.

-Да, — кивнул в ответ посланник. Ши Хуань-Ло не был его господином, но сейчас это было неважно, — тартакандец хотел поскорее закончить странный разговор со странным стариком. — Мы рано поднялись и долго были в пути. Моему господину нужен отдых.

-Но мне хочется петь, — старик развел руками. — Желание петь не более предосудительно, чем желание спать. Так что, мы с твоим господином находимся в равных условиях.

-Не думаю, — посланник положил руку на рукоятку меча.

Жест, по его мнению, был весьма красноречив, но старик даже бровью не повел.

-Ты хочешь заставить меня молчать? — спросил он.

-Если потребуется, — ответил посланник, в душе далеко не уверенный в том, что сможет пустить меч в дело.

У тартакандца вновь появились сомнения в умственной полноценности старика, а, как известно, убить безумца — значит навлечь на себя лежавшее на нем проклятие богов.

Старик усмехнулся, взялся двумя пальцами за кончик левого уса и покрутил его, как хозяйка крутит кончик нитки перед тем, как вставить его в иголку.

-Ты слышишь, как течет река?

Вопрос старика, не имеющий никакого отношения к тому, о чем они говорили, вновь поставил тартакандца в тупик. Он даже обернулся и посмотрел на воду. Река текла себе, как ни в чем ни бывало, и негромко журчала при этом, точно сама с собой разговаривала.

-Слышу, — прищурился тартакандец. — И что с того?

-Попробуй заставить реку умолкнуть.

Старик произнес это без тени улыбки, поэтому тартакандец при всем желании не смог отыскать в его словах насмешки. Тогда, что же хотел сказать старик?

А старик уже снова что-то напевал, негромко, но с явным удовольствием.

Определенно, пора было звать на помощь Личи.

Но у посланника оставался еще один козырь. Тартакандец не хотел его использовать, но несговорчивый старик не оставил ему выбора.

-Ты знаешь, кто тот человек, которому ты мешаешь уснуть? — спросил он таинственным полушепотом.

-Откуда же мне это знать? — недоуменно развел руками старик. — Ты не назвал имени своего господина.

-Мой господин — Срывающий Маски!

Прозвучало это едва ли не более внушительно, чем титул самого Гудри-хана. Но на старика и эта новость не произвела ни малейшего впечатления.

-Тогда вернись к своему господину, — старик улыбнулся, немного лукаво, но совершенно по-доброму. — Скажи, что прежде, чем срывать маски с других, следует проверить, на месте ли та, под которой прячешься сам.

Посланник ничего не понял и потому решил препоручить дело Личи. В конце концов, Ши Хуань-Ло был его господином!

-Ну, что там? — недовольно проворчал мудрец, завидев возвращающегося тартакандца.

А Личи только молча поднял указательный палец, как будто призывал прислушаться к заунывному песнопению, как и прежде плывущему над водной гладью.

Посланник подробнейшим образом пересказал спутникам свой разговор с чудаковатым стариком.

К его удивлению, Ши Хуань-Ло пришел в столь сильное возбуждение, что с трудом дослушал историю до конца, и, едва только посланник умолк, как мудрец тут же вскочил на ноги.

-Этот старик, которого ты счел безумным, на самом деле величайший из мудрецов, живущих как в самой Подлунной, так и за ее пределами! — воскликнул Ши Хуань-Ло и взмахнул над головой руками, — иначе он просто не мог выразить обуревавшие его эмоции. — Великое счастье, что нам довелось с ним встретиться! Веди меня к нему! — этот приказ был адресован не тартакандцу, а сидевшему на траве Личи. — Немедленно!

Для Личи причуды хозяина, видно, были не в новинку. Он молча поднялся, молча указал тартакандцу на вещи — стереги! — и, отстав от хозяина ровно на два шага, — предельное расстояние для того, чтобы успеть среагировать в случае внезапного нападения, будь то зверь или человек, — зашагал следом за Ши Хуань-Ло.

Старик никуда не делся, — сидел, как и прежде, на берегу реки и вместе с ней тянул бесконечную заунывную песню. Заметив новых гостей, он повернулся в их сторону, но первым говорить не стал.

-Посланник передал мне твои слова, — сказал Ши Хуань-Ло.

-Очень хорошо, — ответил старик и указал на траву, предлагая присаживаться.

Ши Хуань-Ло сел, подогнув под себя ногу, а Личи остался стоять. На первый взгляд, старик не внушал опасения, но Личи знал, что именно таким приемом проще всего обманут бдительность охранника. В былые времена он и сам нередко прикидывался нищим, а то и калекой.

-Как твое имя? — спросил у старика Ши Хуань-Ло.

-Спроси имя у реки, — ответил старик, улыбнувшись.

-Полагаю, у реки есть имя, — возразил философ.

-Ошибаешься, — качнул головой старик. — Имя есть только у ее берегов.

Ши Хуань-Ло хмыкнул негромко, — ему нравился ход мыслей незнакомца.

-В таком случае, и у твоей телесной оболочки должно быть имя, — сказал он. — Люди, с которыми ты встречаешься, должны как-то к тебе обращаться.

-Люди называют меня Джи, — ответил старик.

-Ты — Хао Джи! — хлопнул в ладоши Ши Хуань-Ло, — будто муху прибил.

-Может быть, и так, — хитро прищурился старик. — А, может быть, и нет.

-Ты не хочешь, чтобы тебя узнавали?

-Я не хочу говорить о себе.

-Но я все равно тебя узнал! Я догадался, кто ты, едва только посыльный передал мне твои слова!

-Очень хорошо, — снова повторил Джи.

Ши Хуань-Ло нетерпеливо заерзал на месте.

-Я так о многом хочу тебя спросить, что даже не знаю, с чего начать! Я не готовился к этой встречи.

-Я тоже, — кивнул, глядя на воду Джи. — И вообще, это ведь ты Срывающий Маски, а я всего лишь старик, присевший на берегу реки, чтобы песни попеть. Извини меня.

-За что? — удивился Ши Хаунь-Ло.

-За то, что помешал тебе спать.

-Ну, право же, — смутился философ. — Я ведь не знал...

Старик повернул голову и внимательно посмотрел на Ши Хуань-Ло.

-Ты глупо выглядишь без маски, — сказал он.

-Я знаю, — не стал спорить философ. — Все мы глупо выглядим без своих масок.

-Почему же ты срываешь маски с других?

Философ беспомощно взмахнул руками, обеими одновременно.

-Что? — сделал вид, что не понял, старик.

-Так я зарабатываю себе на жизнь.

-А-а, — всего-то и сказал Джи, но для Ши Хуань-Ло это было все равно, что пощечина. — Ты знаешь, почему тебе удается срывать маски с людей?

Философ обреченно вздохнул.

-Потому что перед ними я сам надеваю маску Срывающего Маски.

-А ты не так глуп, как кажется, — усмехнулся Джи.

-Значит, — неожиданно подал голос стоявший за спиной хозяина Личи, — я снова могу стать тем, кем был прежде?

-Если захочешь, — не глядя на Личи, безразлично махнул рукой Джи.

Подумав, Личи качнул головой:

-Не хочу.

-Оставь нас, Личи, — попросил охранника Ши Хуань-Ло. — Со мной ничего не случится.

Личи спорить не стал. Оставив философа и старика на полянке, он вернулся к тому месту, где его ожидал посланник.

Тартакандцу не терпелось узнать, чем закончилась встреча со стариком? И почему вместе с Личи не вернулся Срывающий Маски? Но Личи ничего ему не сказал. Личи сел на траву, скрестив ноги, положил на колени меч, который носил за поясом и погрузился в глубокую медитацию.

Ши Хуань-Ло вернулся спустя час.

-Собирайтесь! — коротко приказал он, взмахнув рукой.

-Рано еще, — удивленно глянув на философа, тартакандец перевел взгляд на Личи, надеясь у него найти поддержку.

Но Личи уже седлал лошадей.

Пока они собирались, никто больше не произнес не слова. В полуденный зной молчали даже птицы. Только негромко пела река, и над водами ее плыла заунывная песня старика Джи.

Выехав на дорогу, Ши Хуань-Ло уверенно направил лошадь в сторону Сатора. Личи, словно и не заметив, что хозяин выбрал неверное направление, последовал за ним.

-Почтеннейшие! — окликнул их посланник. — Тартаканд в другой стороне!

-Мы возвращаемся в Сатор, — не оборачиваясь, ответил ему Личи.

-Но, как же так? — лицо посланника изумленно вытянулось.

Он догнал философа и попытался уговорить его продолжить путь в Тартаканд, но даже самый сильный довод посланника, — Первый министр будет очень, о-ч-чень недоволен! — не возымел ни малейшего действия на Ши Хуань-Ло. Мудрец, известный всей Подлунной под именем Срывающего Маски, ехал на лошади, глядя на линию горизонта, которая, как известно, есть ни что иное, как одна из многих иллюзий, рисующих мир таким, каким мы привыкли его видеть, и мирно улыбался чему-то своему. Тартакандцу он казался похожим на старика, что тянул свою заунывную песню на берегу реки, — просто так, потому что ему хотелось петь.

Какое-то время посланник Первого министра ехал следом за Ши Хуань-Ло и Личи, в надежде, что мудрец из Сатора, быть может, еще одумается, но, когда начало смеркаться, он повернул коня в сторону Тартаканда, — иначе и к полуночи не добраться до постоялого двора. А в Тартаканде у него был дом, была семья. И служил он не Ши Хуань-Ло, а Первому министру Императора. Само собой, хозяин будет недоволен тем, что посланник вернулся один. Ну, так что ж с того? Чай, не в первый раз.

А Ши Хуань-Ло и Личи продолжали свой путь в молчании. Для того, чтобы понять друг друга, им не требовалось слов. Так они и ехали, наемный убийца, который семь лет тому назад понял, что убийства — не лучший способ познания истины, и мудрец из Сатора, известный прежде под именем Срывающего Маски, который сегодня впервые сам остался без маски. А впереди расстилалась ночь.


Автор: Алексей Калугин. Author: Aleksey Kalugin